В фойе, освещенном тусклым дневным светом, пробирающимся сквозь грязные окна, царило запустение. Здесь уже были тени — Вадик даже не представлял, насколько приятно видеть тень… Мусор на полу, стены — все в трещинах штукатурки, пыльные стекла будки вахтера таращились на Вадика незрячими бельмами… За стеклом горела настольная лампа, кромсая полумрак бритвенными лезвиями желтого света. Турникет оказался заперт — и Вадик с горем пополам протиснулся сквозь него.
Дверь в будку была приоткрыта, Вадик толкнул ее рукой, заглянул… и быстро спрятался за косяк. «Нет, не может быть!..» он осторожно выглянул — да, охранник был давно мертв. Тело сидело на топчане, привалившись к стене и вглядываясь в строчки пожелтевшей газеты «Правда». Вадик заполз внутрь, приблизился, пытаясь побороть тошноту… мумия. Спутать его с живым человеком можно было только при таком освещении — неровный круг тусклого желтого света резал тело на уровне груди, лицо — и слава богу! — оставалось в полумраке. Вадик коснулся газеты — и страницы рассыпались в пыль.
Усиленно стараясь не обращать внимания на высохший труп хозяина, Вадик огляделся. Стол, стул, небольшой шкаф, топчан. Стул. Он-то и нужен!
Мебель была старой, но крепкой — и Вадик попотел, прежде чем сумел разломать несчастный стул, столько лет никого не трогавший… из обломков получилась вполне приличная шина. Превозмогая боль, охая и матерясь сквозь зубы, Вадик примерно — приблизительно совместил обломки костей и приложил деревяшки. Нога в месте перелома распухла и посинела, голень стала толще бедра. От боли снова потекли слезы — смешно, но Вадик успел забыть — когда он плакал в последний раз, до того, как попал сюда.
Шмыгая носом, скрепил всю конструкцию проводами, оторванными от кнопки турникета — сомнительно, что кому-то еще она сможет здесь понадобиться. Провода были как раз такими, какие Вадик помнил по детству, проведенному у бабули в деревне — медные, облитые грубой резиной и в нитяной оплетке. Все это он делал, стараясь не поворачиваться к мумии спиной — да, глупо, но — не поворачивался.
Однако, с каждой минутой соседство становилось все менее беспокоящим — а в тот момент, когда Вадик совмещал обломки голени, он и вовсе о мертвеце не думал, не до того было. Кто знает, какие защитные механизмы стоят на страже разума? Еще несколько дней тому назад после такой встряски, Вадик бы мирно уехал на постоянное место жительства в Бурашево. А сейчас — нормально… если, конечно, можно считать нормой перетянутые нервы, трясущиеся руки и пульс под двести.