В общем, ничего получилось; на ногу, вернее — на шину, можно было даже слегка опираться. На столе лежал раскрытый журнал смены — последняя запись стояла на середине страницы — второе ноября тысяча девятьсот шестидесятого года. Ниже шли пустые графы. И под прикосновением Вадика страницы повели себя подобно газете. Да, за столько лет все истлеет… нет, стоп…
Только теперь Вадик заметил, что уже не дрожит от холода — воздух в здании был сухим и теплым. Даже — горячим, поэтому здесь все истлело, а не сгнило. Ну и — плевать, зато воспаление легких не грозит.
В шкафу не нашлось ничего интересного, а вот в столе… АПТЕЧКА!!! УРА!!! — трясущимися руками Вадик зашарил внутри, перебирая какие-то ненужные лекарства — есть! Стараясь не думать о том, что все таблетки давно просрочены, он, давясь, запихал в пересохшее горло сразу полпачки анальгина и несколько кругляшей димедрола… да хрен с ним, главное — хоть немного успокоится горячая пульсирующая боль под импровизированной шиной… таблетки не хотели проваливаться без запивки, драли горло — словно Вадик решил съесть толченого стекла. Он надсадно закашлялся, подавившись, но все же победил — таблетки застряли где-то в пищеводе, мешая повернуть шею. Во рту стоял отвратительный лекарственный привкус. Все, остальное — вопрос времени. Вадик запихал остатки таблеток в задний карман, поворошил аптечку — нет, ровным счетом ничего ему не говорили остальные названия. Не хватало еще травануться. Так, что тут еще можно прихватить?.. Вадик зашарил по комнатушке глазами…
На боку покойника висела кобура.
«Ну кобура — и кобура… что такого? Зачем это тебе? Нет, ну серьезно, зачем?»
Вадик осторожно приблизился… замер — показалось, что тело шевельнулось.
И даже сердце от страха пропустило удар… Нет, всего лишь игра воспаленного воображения. Не может шевелиться человек, вот уже скоро полвека как мертвый. Вадик заставил себя прикоснуться к клапану кобуры — кожа рассохлась и стала наощупь напоминать газетную бумагу… Попытался расстегнуть. Мумия с сухим шелестом завалилась на бок, заставив его отпрыгнуть на здоровой ноге. В круг света попало лицо — обтянутый желтым морщинистым пергаментом череп с ввалившимися щеками и веками. Вадик выругался, подавил рвотный рефлекс… Насколько смог, взял себя в руки, расстегнул потрескавшуюся кобуру и вытащил пистолет.
И сразу же отхромал подальше.
Пистолет… Тяжелый, матово блестящий — казалось, совершенно не тронутый временем. С оружием Вадик дел не имел никогда — если не считать пневматики в тире, однако — не зря учился на механика, разобрался. Благо — дело нехитрое. Он повозился, нашел кнопку — и выщелкнул обойму; загнал ее на место. Затвор пошел туго, нехотя…