— Рано или поздно придет день, когда этот всемирный потоп наконец закончится!
Взгляд, которым он ее наградил, мог запросто убить гремучую змею с двадцати шагов.
— Похвальная жизнерадостность! Дождь льется на голову мне, а не тебе, между прочим.
Сандра пропустила упрек мимо ушей.
— Хорошо, что не холодно! Вот этого бы я не перенесла. А немножко водички еще никому не причинило особого вреда.
— Не хотел бы показаться занудой, — заметил он на редкость занудным голосом, — но, по-моему, тебе не мешало бы почитать детям что-нибудь веселенькое, например, про Мэри Поппинс.
— А по-моему, нам не мешало бы прогуляться после обеда, даже если дождь не перестанет. Ну что хорошего в том, что мы топчемся вокруг палаток!
— Прогуляйся! — бросил Фрэнк и скрылся в палатке, которую к этому моменту вполне можно было принять за бассейн.
Этой ночью мальчишки перебрались в девичью палатку. Она была рассчитана на четырех взрослых, но четверо детей и Сандра со своими спальниками вполне уместились, хоть и заняли ее впритык от стенки до стенки. Фрэнк спал в фургоне.
На следующее утро он, махнув на все рукой, повез их в город завтракать. Казалось, они ехали целую вечность, пока не нашли работающее кафе в сонном городке за тридевять земель от кемпинга. Вид у них был еще тот, поэтому поначалу их и на порог не хотели пускать, но сердобольная хозяйка сжалилась и усадила в самом дальнем углу — подальше от глаз людских, хотя в кафе в этот час не было ни души.
Обхватив ладонями чашку с горяченным кофе, Сандра взглянула на Фрэнка в упор и спросила:
— Ну? И что будем делать дальше?
— Если верить прогнозу, фронт атмосферных осадков переместился. Может, подождем еще денька два?
— Я согласна. Дети будут счастливы, как только кончится дождь. Они устали друг от друга.
— А я просто на пределе! Это не отдых, а какая-то борьба за выживание, проверка на прочность, если угодно.
Фрэнк откинулся на спинку стула, и его обтянутые джинсами колени коснулись ее колен. Это был их первый контакт с тех пор, как начались дожди. За это время Сандра успела убедить себя, что все ее чувства — не более, чем плод ее воображения. Однако и легкого касания коленями оказалось достаточно, чтобы от этой теории не осталось и следа.
Вот она, промокшая и несчастная, сидит напротив Фрэнка в дешевом кафе, ест скользкую яичницу с пересушенным беконом и понимает, что влюблена в него по-настоящему. И ей больше ничего не нужно на свете — только сидеть вот так и смотреть на него.
— Сандра, — сказал он тихо. — О чем ты сейчас думала?
— О засохшем беконе, — ответила она, а про себя подумала: о любви… — и о том, что это совершенно невозможно.