– Дело не в этом случае, Сережа, – сказал Зеэв, собравшись с мыслями. – Я теперь не сомневаюсь, что вы связались с налетчиками вообще. Никакого оправдания у вас нет, вы это не для «партии» делаете – да еще через Мотю. Это просто гнусная низость.
Сергей прищурил глаза и проговорил раздумчиво:
– Я бы мог, собственно, указать вам на дверь и даже помочь…
– Не будьте идиотом, Сережа, – ответил Жабо.
Сергей пожал плечами, минуту ничего не говорил, только постукивал мыском, вдруг потер лоб, просиял, сел к роялю и (сказав: «Минутку!») запел, бренча аккомпанемент:
Но второй был смел, и смело
Бросил Таню на песок.
Третий ловко и умело
Развязал ей поясок,
А четвертый…
– Вот еще только четвертый, собака, не дается…
Жабо вскипел, но не за него тревожился, Анна Михайловна не выходила у него из головы, его старшая любимица в этом доме. И вот ей этот обаятельный мерзавец готовит еще один поворот… Но хватило рассудка – Жабо собрал самые ласковые ноты голоса и сказал:
– Сережа, за нами столько дружбы. Если вы не слышите, что за крик боли стоит у меня теперь в душе, вы глухой. Ради Бога, Сережа!
Сергей медленно повернул к нему крутящийся табурет у рояля, оперся локтем о зазвеневшие клавиши и посмотрел Зеэву в глаза открытым и честным взглядом:
– Во второй раз вы меня спасти хотите. А я во второй раз спрошу вас и, поверьте, не для зубоскальства: в чем дело? Почему нельзя? Это ведь не то, что взять у нищего.
– Но зачем, зачем?! Вы тут у родителей на всем готовом!..
Сергей опустил голову и задумался. Потом заговорил, нервно постукивая пальцами:
– Всё равно, милый друг, я ведь пропаду. Я не прилажен для жизни. Это дико звучит, когда речь идет о человеке, сплошь усеянном, как я, полуталантами: и на рояле, и карандашом, и стихотвор, и острослов, и что хотите. Может быть, в этом и болезнь, когда все человеку дается, к чему ни приложит руку: как тот царь, у которого все в руках превращалось в золото, и он умер с голоду.
– Неправда, из вас бы вышел отличный адвокат…
– Да я у кого-то и состою помощником – даже где-то записал, у кого именно. Ничего не выйдет: не могу я работать. Даже легкой работы не выношу: если это не игра, если «нужно» – не могу. Вы прочли Отто Вейнингера?
– «Пол и характер»? «М» и «Ж»? При чем это?
– «Ж». Я знаю, это дико сказать о малом с такими широкими плечами, и гимнаст я хороший, и, честное слово, совсем нормален в том – вы знаете – специфическом смысле, но ведь я, собственно, женщина. Барышня-бабочка, рожденная только для баловства. Родись я девушкой, никто бы не попрекнул меня за то, что я не создан для заработка. Меня бы тогда «содержали»… Сознаться вам? Эти слова «на содержании», которые для каждого настоящего мужчины звучат так погано, меня они не коробят. Уже несколько раз я был на самом пороге и этого переживания…