Второй белоподкладочник придумал кораблекрушение. Только трое спаслось на необитаемом острове: мичман и две пассажирки («второго класса», прибавил он ехидно), мать и дочь. На острове обе дамы влюбились в мичмана («поровну»), но, будучи «адски благовоспитанны», и помыслить не могли ни о каких вольностях. И вот случилось два чуда: во-первых, оказалось, что на том острове законом разрешается многоженство, а во-вторых – когда мамаша однажды хорошенько помолилась Богу, Бог сжалился: ее дочь перестала быть ее дочерью и стала ее племянницей, и так далее.
Он очень забавно рассказал эту чепуху. Снова ли зарумянились Нюра и Нюта, уже не было видно: быстро темнела ночь, пока еще безлунная. Только звезды светили так, что гладкая вода, полная фосфора, при каждом всплеске весла рассыпалась гроздьями хрустального бисера.
Следующим рассказчиком был Зеэв.
– Я расскажу не ерунду, а правду, – объявил он. – Когда я был в третьем классе, потрясающее впечатление произвели на меня и товарищей две строчки из оды Антиоха Кантемира «Уме недозрелый»: «Румяный, трижды рыгнув, Лука подпевает: “Наука содружество людей разрушает”». Мы учредили тайное «Содружество румяного Луки», оккупировали одну долинку, вон там, на Ланжероне, и окрестили ее «Республика Лукания». Построили там крепость из наворованных кирпичей, зарыли в землю жестянку из-под чаю Высоцкого – то был наш секретный почтовый ящик, в нем хранилась наша полуподпольная газета «Шмаровоз» с приказом по Министерству народного просвещения: «заменить греческий язык латинским, а латинский греческим»…
Но аудитория не поверила в Луканию, Зеэв стал обиженно показывать им пальцем в ту сторону, где ночь сокрыла берег Ланжерона, и божился, что и теперь еще может найти ту долину и даже предъявить уцелевшие огрызки крепости…
Вдруг Маруся откликнулась:
– Покажете мне? Еще сегодня ночью, на обратном пути? Я домой пойду с вами.
После этого была очередь Самойло рассказывать, и он внес свою повинность скупо и кратко:
– Жила была одна девушка, и постоянно любила играть с огнем, вот и кончилось тем, что обожглась ужасно больно. Всё.
Даже при свете звезд Зеэв разобрал, что Маруся высунула ему язык. И тут же вскочила, стала во весь рост на носу закачавшейся лодки и заявила:
– Теперь я. Жила-была одна девушка и любила играть с водою, и однажды была чудесная ночь на море, и она решила купаться прямо с лодки. Мальчики, не сметь оглядываться! Самойло, убирайся с кормы и сядь спиною.
– Вы… не простудитесь? – робко спросила Нюра, мать Нюты, а больше никто ничего не сказал, даже Самойло молча пересел и закурил папиросу.