Однако в Германии, где евреям жилось комфортнее всего, планы Герцля на проведение в Мюнхене Первого сионистского конгресса были встречены в штыки. «Протестраббинер» («протестующие раввины») опубликовали в газете коллективное письмо с осуждением сионизма за предание веры в Мессию и, между строк, обвинением сионистов и Теодора Герцля в нелояльности к Германии. «Лживые идеи, принадлежащие тем, кто называют себя сионистами, противоречат нашему мессианскому назначению и разрушают нашу любовь к стране, в которой мы живем…»
Так «колыбелью» сионизма стал не Мюнхен, а Базельский «Гранд-казино». На Первый Всемирный сионистский конгресс прибыли 204 делегата из еврейских общин семнадцати стран…
Нет, остановите свой бег по строчкам и представьте себе настроение этих людей! В каких-то провинциях, в гетто, в темных клоповниках, освещенных свечой или керосиновой лампой, они собирались крошечными группами, читали мечтательные сочинения раввина Цви-Гирша Калишера «В поисках Сиона», Мозеса Гесса «Рим и Иерусалим» и «Автоэмансипация» Леона Пинскера, называли себя сионистами и порой – самые отчаянные – даже пробирались в Палестину, чтобы увидеть и поцеловать Святую землю предков. Таких смельчаков было тогда всего 24000 на всю Палестину и хозяйски живущих там 500000 арабов.
И вдруг нашелся герой, который в центре Европы, в Швейцарии, в открытую собирает не тайное собрание сионистов, а Конгресс!
Восторгам его участников не было предела. Делегат из России, одесский писатель Мордехай Бен-Ами, так описал это историческое событие: «Внезапно все затихло в зале. Воцарилось торжественное молчание… На сцену поднялся совершенно спокойный Герцль. Я жадно смотрел на него. Что это? Разве это не тот Герцль, которого я уже знаю?.. Этот удивительно яркий образ царского отпрыска с глубоким сосредоточенным взглядом, одновременно грустный и красивый… Один из дома Давидова, что вдруг воскрес во всем своем сказочном великолепии. Весь зал содрогнулся так, будто пред нами свершилось чудо истории… Зал задрожал от радостных криков и рукоплесканий… Казалось, что великий сон нашего народа, длившийся два тысячелетия, свершился теперь, и перед нами стоит Мессия, сын Давида… В те дни рассказывали об одном раввине, которому, чтобы охладить его восторги от появления Герцля, сказали, что последний – вовсе не религиозный человек. На это раввин радостно ответил: «Счастье мое, что он такой, в противном случае, если бы он был еще и верующим, я бы уже бегал по улицам и объявлял, что он Мессия».
Из всех участников конгресса самое сильное впечатление произвели на Герцля русские сионисты. В своей газете «Ди Вельт» он написал: «Я должен признать, что присутствие русских евреев явилось для меня самым значительным событием на конгрессе… Как же мне стыдно моих прежних мыслей о том, что мы превосходим их… Я помню доводы, которые первое время выдвигали против меня, мне говорили: только русские евреи примут участие в вашем деле. Если бы они повторили это сегодня, я бы ответил: нам довольно и этого!»