Я, однако, признаю некоторую вескость за соображением противников библейского языка. Дело в том, что при концентрации масс еврейского населения в одной стране – чего и добивается сионизм – получится вавилонское смешение наречий: немецкого жаргона, русского языка, румынского, персидского, арабского, испанского жаргона, иранских, туранских и кавказских диалектов и еще бог знает каких. Нейтральный язык будет необходим. Но нейтральным языком вряд ли может естественно явиться какой-либо другой, кроме древнееврейского…»
14 (27) августа:
«Урываю часы у короткого сна, чтобы дать отчет о первых двух днях конгресса. До сегодняшнего вечера не было ни одной свободной минуты: то заседания конгресса, то частные собрания.
Десятого числа нашего стиля, к одиннадцати часам утра, все уже в сборе. В большом зале конгресса, по подсчету, 672 делегата и больше ста пятидесяти журналистов, на хорах 1200 человек гостей. В глубине зала обширная трибуна, над нею вышка для председателя, убранная шестиугольными гербами, известными под названием щита Давидова. Мужчины в сюртуках и во фраках, с голубыми розетками в петлицах, «мизрахи» блестят черным атласом, а два делегата от горских евреев сверкают на солнце насечками на кинжалах, ножах и патронах.
На председательской вышке показывается доктор Герцль. Самая интересная внешность из всех, какие я когда-либо видел: нечто в высшей степени мужественное, твердое и в то же время изящное. Профиль ассирийского царя, как они изображены на древних плитах, манера человека, уверенного в себе на десять лет вперед…
Мне приходилось много слышать и много думать об этом человеке. Сионистское движение коренится глубоко и не зависит теперь от личностей, но все руководство, все представительство, вся ответственность движения лежит на Теодоре Герцле. Когда говорят о сионизме, думают о нем. Если бы он умер, со стороны подумали бы, что сионизма не стало, и понадобился бы целый месяц, чтоб дать понять людям, что движение не умерло. Живучесть сионизма не подчинена Герцлю, но его успехи в руках у Герцля…
Я думаю, что в его лице перед нами одна из замечательнейших личностей нынешнего дня. В чем его сила – трудно определить… он не оратор, но он говорит именно то, что ему нужно сказать, и именно так, как это нужно. Он удивительно гармоничен и выдержан… Его день распределен с утра до ночи, он работает, как вол, и страдает болезнью сердца, делегаты его боготворят… и даже оппозиция, даже фракционеры твердо заявляют, что «у нас нет пока другого доктора Герцля».
«Меня представили худому и высокому молодому человеку с черной бородкой клинышком и блестящей лысиной. Его звали доктором Вейцманом, и мне сказали, что он стоит во главе «оппозиции»: я тотчас же почувствовал, что мое место тоже в оппозиции, хотя и не знал еще почему…»