В школу Алена ехала больная, и не только бессонная ночь была тому виной. Рыдания, казалось, иссушили ее изнутри, вымотали до предела, будто со слезами ушли и жизненные силы.
И почему все так? Ведь ни на что она не надеялась. Сто раз говорила себе, приказывала даже: забыть, не думать, не строить иллюзий. И вроде получилось. Тоска, конечно, никуда не делась — такое в одночасье не проходит, — но поутихла и скорее напоминала болезнь, от которой организм уже медленно приходил в себя, а не страсть и не тягу, как вначале. Алена научилась даже игнорировать эту тоску, загонять ее в самые глубины и почти не замечать: саднит внутри — и пусть, скоро пройдет.
Но вот стоило ему позвать ее — и все: сердце вдрызг, и доводы бессильны. Ну а когда Максим привел к себе ночью Кристину… Это как ушат ледяной воды, как тысячи игл под кожу, как удар наотмашь, неожиданный, жестокий, сокрушительный, до темноты в глазах, до удушья. Эти звуки из комнаты казались нескончаемой изощренной пыткой, пока она не додумалась надеть наушники. Слушала музыку и уливалась слезами, постепенно засыпая, пока слух вдруг не пронзил гитарный запил злополучной The Man Who Sold the World. И тотчас сон как отбило и тело рефлекторно содрогнулось в болезненном спазме. Хотя сама же добавила «Нирвану» в свой плейлист, но это было, казалось, целую вечность тому назад.
Алена сдернула наушники, не в силах выносить эти звуки, хотя понимала, что песня тут совершенно ни при чем. К счастью, в комнате напротив все шумы уже стихли.
Серое, моросящее утро вторило ее настроению. Ничего не хотелось. В школу собиралась через силу и, не обнаружив Максима за завтраком, а затем и в машине, испытала облегчение. Видеть его сейчас было бы невыносимо.
Школьная сутолока заставила мало-мальски отвлечься. И все равно ее постоянно дергали то Стас, то Ренат со своим назойливым беспокойством: что случилось? почему ты сегодня такая странная?
На Кристину Алена старалась не смотреть, не травить душу лишний раз, однако столкнулась с ней в уборной. Та ни слова не сказала, даже не фыркнула и не усмехнулась, как обычно бывало, но зато с такой испепеляющей ненавистью взглянула на нее! Впрочем, Алена наверняка ответила тем же, на мгновение испытав злость, прежде ей незнакомую. Но эта злость, как ни странно, взбодрила ее. И на литературе она уже не сидела оцепеневшая, а понемногу реагировала, размышляла и даже отвечала на вопросы Аллочки.
Под конец урока учительница вдруг объявила, что нужно разбиться на «творческие пары» и к следующему уроку подготовить совместный проект по произведениям Куприна.