Хотелось в душ и переодеться в свежее. Но для начала и вправду стоило зайти к Алене.
Решил — заглянет на минуту. Просто скажет ей, что все это вышло случайно, что он не хотел, что… В общем, дальше придумает по ходу.
Максим, слегка покачиваясь, пересек коридор и зашел к ней. Но Алены в комнате не оказалось. Он аж удивился — куда она могла деться?
Осмотрелся. Увидел на полу капли крови и, брезгливо передернувшись, отвел глаза. Мазнул взглядом по полкам, по столу. На кровати заметил книгу в ярком переплете, кстати, совсем не ту, что она читала тогда, когда он приходил к ней на прошлой неделе. То были новеллы Цвейга, а тут…
«„Над пропастью во ржи“. Джером Дэвид Сэлинджер», — одними губами прочел он, а приподняв книгу, увидел, что под ней лежит блокнот.
Бездумно взял и его, полистал и с удивлением обнаружил, что в нем полно рисунков, набросков, эскизов, сделанных карандашом или ручкой. Причем весьма неплохо, насколько он мог судить. В основном это были лица людей — старые, молодые, детские, всякие…
Максим даже присел на кровать, с интересом разглядывая эти наброски, пока вдруг не перевернул очередную страницу и не наткнулся на собственный портрет. И если остальные рисунки выглядели довольно схематично, то здесь все было прорисовано очень тщательно, особенно глаза. Ошеломленный, он всматривался, изучал линии, штрихи, а в голове звучали вопросы: когда? как? почему?
Да, вот это главное: почему она его рисовала? Он же… В общем, он вел-то себя с ней по-скотски. А портрет был исключительно хорош…
Дверь открылась в самый неожиданный момент. Он не успел убрать блокнот. Да и, собственно, чувство неловкости за то, что он вторгся и трогает чужие вещи, было мимолетным и очень слабым, а вот смесь любопытства и удивления буквально снедала его.
— Это ты меня нарисовала? — спросил он, приподняв раскрытый блокнот. Хотя и так было ясно. Кого же еще?
Она смутилась. Густо покраснела, словно это ее застукали за чем-то неприличным. Молча отняла у него блокнот, сунула в ящик стола и с внушительным хлопком задвинула обратно.
Максим поднялся с кровати, она же в этот момент развернулась и оказалась с ним нос к носу. Практически уткнулась лицом ему в грудь. Она тихо охнула, смутившись еще больше, и тотчас отпрянула. Лишь отойдя на безопасное расстояние, смогла заговорить, да и то в глаза не смотрела.
— Спасибо, что выгнал его, — произнесла тихо.
Он снова сел, наблюдая, как она нервничает, как не знает, куда деть руки, куда самой деваться. Странная она какая, думал. Говорит спасибо, а сама боится его — это же нонсенс. И чего боится, если вон как запросто носы ломает?