Она молча кивнула, перешагнула через пустую бутылку, подошла к балкону, закрыла двери. Затем сдернула с широкой кровати покрывало.
— О! — присвистнул он. — Какая ты решительная! Меня прямо обескураживает твой напор.
— Слушай, — вздохнула Алена. — Эти твои шуточки… Они меня смущают. Я просто хотела тебе помочь расстелить постель, у тебя же рука… Но если так, то давай сам.
— Ладно-ладно, молчу.
Максим привстал спиной к столу, оперся о край столешницы и оттуда с полуулыбкой наблюдал за ее действиями.
— И не смотри на меня так, — попросила она.
— Как «так»? — приподнял он брови, продолжая ее разглядывать.
Пояснять Алена уж не стала, торопливо взбила подушки, поправила одеяло, аккуратно сложила покрывало.
— Все, спокойной ночи, — попрощалась она, остановившись у двери.
— Гран мерси, — отозвался он, неуклюже пытаясь одной рукой стянуть с себя футболку. Запутался. И тут вдруг ощутил на спине ее прикосновение. Мышцы живота невольно дрогнули и напряглись.
— Тихо ты, давай я… — Она потянула футболку за нижний край, сняла через голову, затем очень осторожно, практически не касаясь, освободила левую руку. — Вот так…
Он повернулся к ней, оказавшись лицом к лицу. Заметил, как она тотчас вспыхнула. Да и сам вдруг ощутил непривычное волнение. Опустил взгляд на ее губы и едва удержался, чтобы не прильнуть к ним. Одернул сам себя, поразившись. Какие только бредовые мысли и желания не придут в пьяную голову.
— Теперь, когда ты знаешь, что мы с тобой не брат с сестрой, такие вещи слегка будоражат и смущают, да? — с усмешкой спросил Максим.
Алена сразу же отпрянула, а затем развернулась и решительно направилась к двери.
— Еще раз спокойной ночи, — не оборачиваясь, бросила она.
— Угу, нежных снов…
Сердце колотилось в груди как бешеное, щеки пылали. Что это сейчас было? Почему она так разволновалась? Алена сама не могла объяснить. Но губы… Они до сих пор горели от одного его взгляда.
Еще в детдоме Чусов, который ухлестывал за ней чуть не с первого дня, как-то разотважился и поцеловал. Ей тогда не было приятно или противно, было — никак. А тут… Простой взгляд, а на губах — точно ожог, и внутри все замирает.
И эта новость… Максим ей не брат! Мысли так и роились в голове. И многое между тем становилось понятным. Вот почему отец с ним так жестоко и холодно обращается, вот почему Максим воспринял ее в штыки и твердил, что она ему никто. Да, многое теперь ясно и в то же время неясно. Взять эти его слова: «…если я тебя поцелую, это не будет извращением». Вот почему он так сказал? И смотрел еще, будто сейчас действительно… Черт, даже вспоминать неловко…