— Спасибо, — порозовела она. — А ты играешь на гитаре просто невероятно… И поешь. Мне слышно было… А что это за песня?
— Это же «Нирвана». The Man Who Sold the World. Хотя Курт ее перепел, изначально это песня Дэвида Боуи. Но Курт есть Курт.
— Я не очень в музыке разбираюсь, то есть совсем никак, но вот ты пел и… В общем, это было так здорово! Очень!
Потом она опустила взгляд на его левую руку, и блеск в ее глазах погас. Посмотрела на него с сожалением и тихо спросила:
— А как же теперь? Ты не сможешь больше играть?
— Да, — хмыкнул он, — сегодня выступить вряд ли удастся. Так что ближайшие концерты придется отменить.
— Ты еще шутишь! — покачала головой Алена. — А все-таки кто это сделал?
— Да это Ник приезжал…
— Тот, который?..
— Тот, который.
— И это он тебя так? — удивилась она.
— Да ну нет, конечно! Ну он пытался там мне что-то предъявить за тебя, даже руками махал, но вломил мне их водила… Сука!..
— Спасибо, — зарделась она. — Ты замечательный брат!
Максим пристально посмотрел на нее, будто размышляя: сказать или не сказать?
— Я тебе не брат.
Алена поняла его слова явно неправильно, судя по тому, как вмиг потухла ее улыбка, а на лицо набежала тень.
— Мы, конечно, не совсем… — пролепетала она, отведя взгляд в сторону.
— Я не брат тебе, — повторил Максим. — Отец женился на моей матери, когда я уже родился, и усыновил меня. А родной мой папаша… Короче, я без понятия, кто он и где он. Такие вот дела.
Алена снова повернулась и уставилась на него оторопело.
— Как так?
— Ну вот так, — пожал он плечами.
— Я… Я не знала… Так, значит…
— Значит, мы с тобой не брат и не сестра. И если я тебя поцелую, это не будет извращением. И кстати, не стоит об этом маленьком секрете никому трепать, о’кей?
Сделав еще один большой глоток «Джонни Уокера», Максим отставил бутылку и медленно поднялся, покачнувшись.
— Дойдешь? Или помочь? — следом встала Алена.
— У меня ж рука сломана, а не нога.
— Ну ты еще и хорошенько продезинфицировался изнутри.
— Ла-а-адно, пойдем, раз ты так хочешь спать меня уложить, — нагло улыбнулся он.
Алена залилась краской, сразу отступила, но, стоило ему вновь покачнуться, подхватила его и, приобняв за талию, повела к лестнице.
— Ты пьяный, — констатировала она.
— Это временно, — ответил он.
Комната выглядела как после недельного разгула. Еще и осенний ветер, врывавшийся в распахнутые настежь балконные двери, подбавил беспорядка — смел с полок какие-то бумаги и расшвырял их по полу, — но зато выгнал спертый табачно-перегарный дух, и теперь в комнате было холодно и свежо.
— Ч-черт, — зябко поежился Максим, — тут как в вытрезвителе. — Потом повернулся к Алене. — Пардон, у меня сегодня не прибрано.