Алан быстро посвятил родителей в наши глобальные проблемы, я же в это время обнимала маму, которая давно успокоилась, но была расстроена.
— Мамуль, свадьба будет, вот увидишь, но перед этим мы с тобой все обсудим, я расскажу тебе про Тимьяна, ты скажешь, что он мне не пара, я докажу, как сильно он мне дорог и что я его люблю очень-очень, ты будешь хмуриться, а потом я познакомлю вас и ты увидишь, как он на меня смотрит и успокоишься. И ты его примешь, я знаю, ведь для вас папой наше счастье — самое главное. Я так вас люблю, прости что вы из-за нас нервничаете…
— Ох милая, родители всегда нервничают из-за своих детей, это нормально. Не нормально, когда родителям все равно, но тогда они просто чужие! И я обещаю быть образцовой тещей, — она хитро улыбнулась и, прижав к себе, поцеловала в щеку.
— Я ему передам, что теща у него будет, что надо, и пусть заранее боится и ласково «мамой» называет, а я буду ревновать, когда ты его в ответ «сыночком» называть станешь, — в ответ мы начали хихикать.
— Ладно дети, теперь серьезно, я понял, что требуется от нас с матерью, как носителей темной магии, а светлый у нас кто?
— А светлая, это, видимо, я, — рядом с нами из перехода вышла прабабушка, — я даже не надеялась, что вы позовете меня, — призналась старушка, которую я, например, во все глаза рассматривала, просто при той единственной встрече, мало что я могла рассмотреть.
— Спасибо, бабуль, — шагнула к ней спонтанно и обняла, такую, оказывается, маленькую старушку, которая была худенькой.
— Теперь и помирать можно, — тихо всхлипнула она.
— А бабушка про тебя рассказывала, — призналась в ответ на ее шепот, — она тебя всегда очень любила и давно простила, знала, что ее саму защищала, как могла ты.
— Спасибо, внученька.
— Еще сюрпризы будут? — ледяным голосом проговорила мама.
— Мамуль, а ведь никто не знает, как все закончится, так что вариант с помириться, как по мне самый лучший. Так что перестань сердиться, бери пример с дочери. Видишь, какая она у нас светленькая, прям тянется к светлому, а ты ведь тоже светленькая, так что не вредничай, я же вижу, ты тоже тянешься.
— Алан! — мама хотела сказать воспитательное брату, вместо этого, повернулась к нам с бабушкой и проговорила ей, — прости, ба, что я такая темная, — скаламбурила мама, пытаясь вымученной улыбкой прикрыть свое волнение, — если мама простила, то мне вообще нет смысла вредничать, хотя за кого-то всегда обидней, чем за себя, особенно за родного…
— Ох, знала бы ты, как я себя ненавидела за все слова, сказанные в гневе дочери. Запомните мой горький урок: когда от гнева застилаются глаза и хочется орать проклятья и оскорбления, просто закрой глаза и молча выйди вон, а вот остыв, иди говорить и всегда помни, не вернуть назад слова. А тебе, моя хорошая, — это уже маме, — держи детей, но как начнут взлетать, отпусти и только держи руки, чтобы успеть поймать и не дать разбиться и никогда не упрекай, даже зная, что дальше пропасть. Ты мать, так что веди себя, как настоящая мать: и в огонь, и в воду за своих детей! — мама порывисто обняла бабушку, которую до этого я крепко держала за руку, — А я буду исправлять свою старую ошибку, когда злость и упрямство затмили все чувства матери, и мне осталась от дочери только память и вы. Так что, внучок, рассчитывай на бабку: и в огонь, и в воду, — она улыбнулась, смахивая слезы.