Хайден серьезным голосом заявил, что мы готовы, а я покивала, после чего нас попросили обнажить локтевые впадины, чтобы каждый из судий смог взять по капле крови для своей Стихии. В руках у архимага Гонсалиуса тут же появились маленькое полотенце, пузатая склянка и… довольно большая игла с плоским наконечником.
— Надеюсь, они не забыли их простерилизовать! — пробормотала я, увидев, как он двинулся к нам с явными кровожадными намерениями.
— Не бойся, мам! — успокоил меня Хайден. — Мне уже несколько раз пускали дурную кровь, когда я не хотел ни с кем разговаривать. Думали меня вылечить, но у них ничего не получилось. Это совсем не больно, просто немного противно.
И он оказался прав. Причем эту процедуру нам пришлось перетерпеть пять раз. Каждый из судий пускал, а затем с помощью магии останавливал нашу кровь, после чего Молли Тамерс залечила проколы окончательно и, натянуто улыбнувшись мне, подмигнула маленькому принцу.
На этом первая часть испытания закончилась, но впереди была сама главная. Нам с Хайденом оставалось лишь ждать и смотреть, как маги один за другим открывали свои склянки, в которых смешалась наша кровь, отдавая несколько ее капель Стихиям. Раз за разом посреди Тронного Зала вспыхивал то Огонь, то из ниоткуда лилась Вода, затем по каменному полу пробежала трещина, впрочем, сразу же затянувшаяся после того, как Молли Тамерс пролила в нее несколько темных капель, а потом порыв ветра растрепал прически присутствующих дам.
Эфир оказался представлен… По мне, он ничем не был представлен. Седовласый архимаг Горм, похожий на Льва Толстого и на архимага Голона одновременно, просто-напросто открыл свою склянку, задав в пространство свой вопрос. Затем закрыл и удалился на свое место, но на долю секунды я все же почувствовала… Ощутила чье-то незримое, но вполне осязаемое присутствие, невидимой волной пробежавшее по Тронному Залу, чтобы через мгновение исчезнуть уже без следа.
И каждый из магов задавал своей Стихии один и тот же вопрос: может ли Райли Таннер быть матерью Хайдена Гровера?
Затем мы сидели, и я держала в руках холодную, словно ледышка, ладошку маленького мальчика, молясь всем богам Троемирья, потому что на этот раз мне не было стыдно у них просить… Я просила не за себя, а молила их не разочаровать ребенка, так отчаянно нуждавшегося в матери. А еще мне обязательно нужно было уберечь его от кандидатов на опекунство, успевших, словно стервятники, слететься в стены Амантела и теперь впивавшихся в нас острыми взглядами, дожидаясь моего провала, а также троюродного дяди Моргана, стоявшего со своей армией у стен замка.