Я считаю свое творчество существенным аспектом своих отношений с жизнью. Тем не менее в поэзии я предпочитаю следовать, а не вести. Я учусь у кого только можно. Многое беру из чтения, потому что отношусь к чтению со всей серьезностью. Это часть моего жизненного опыта, и на нем основана моя поэзия. Я не извиняюсь за некую вторичность своего письма… Мне не так интересно было развивать в себе уникальную поэтическую индивидуальность, и мне совершенно по душе замечательная мысль Элиота, в соответствии с которой искусство – это бегство от индивидуальности.
Всегда есть опасность: если встречаются старые друзья, они непременно будут говорить о прошлом. Мы с Томом оба выросли на северо-западе Лондона, нас обоих эвакуировали во время Второй мировой, мы оба играли в Хэмпстеде, пили в «Замке Соломенного Джека»; оба мы были продуктом наших семей, школ, нашего времени и нашей культуры. Все это определило нашу связь и общую базу воспоминаний, которыми мы время от времени делились. Но гораздо более важным было то, что обоих нас оторвало от прошлого и забросило на новые земли, в Калифорнию 1960-х годов. Мы пустились в путешествия, развивались, эволюционировали; мы были непредсказуемы, и нас было трудно контролировать. Мы пребывали в вечном движении. В стихотворении «Вечное движение», которое Том написал, когда ему еще не было тридцати, есть такие строки:
Стремишься к достижению мечты?
Достиг? Так знай: мечту утратил ты —
В движеньи лишь мечта осуществима.
И в свои семьдесят лет Том оставался в этом состоянии. Когда мы виделись с ним в последний раз, в 2003 году, в нем было больше энергии и жизни, чем в сорок. Еще в 1970-е годы Том писал: «Я только что опубликовал “Замок Соломенного Джека”, и я не знаю, о чем будет следующая книга». «Босс-Купидон» был опубликован в 2000 году, и тогда, говорил Том, он уже был готов к тому, чтобы писать новую книгу, но не имел ни малейшего представления о том, что это будет за вещь. И – никакого намека на то, чтобы замедлиться или остановиться. Я думаю, он пребывал в движении до самых последних мгновений жизни.
Я по-настоящему влюбился в остров Манитулин на озере Гурон, когда попал туда летом 1979 года. В ту пору я отчаянно пытался работать над книгой о «Ноге» и решил взять долгий отпуск, на протяжении которого мог бы плавать, думать, писать и слушать музыку. У меня было две кассеты: одна – с моцартовской «Большой мессой до минор», а вторая – с его же «Реквиемом». Иногда я фиксируюсь на одном-двух музыкальных произведениях и слушаю их по многу раз подряд; эти две вещи Моцарта были как раз той музыкой, которую я проигрывал в голове пять лет назад в Норвегии, когда медленно сползал с горы со своей бесполезной сломанной ногой.