Немало отдав времени поискам – снять квартиру в Лондоне было дорого, а тетя Ленни никогда не делала сбережений («У меня, как и у вас, деньги текут сквозь пальцы»), – она нашла жилье в Уэмбли: «Я думаю, тебе будет по вкусу моя маленькая квартирка. Мне нравится жить в собственном жилище, и теперь я хоть частично верну себе то, что потеряла, уехав из Деламера. Я пишу тебе письмо, а за окном цветут миндаль, крокусы, подснежники и ранние нарциссы; даже зяблик притворяется, что весна уже пришла».
Теперь, когда она жила в Лондоне, ей было проще посещать театр. Она писала: «С нетерпением жду завтрашнего вечера – иду на «Сторожа» Гарольда Пинтера… Новые молодые авторы лишены способности писать гладкие и отполированные фразы, к которым привыкло мое поколение, но им есть что сказать, и они говорят это с энергией и страстью». Ленни получала удовольствие и от общения с новым подрастающим поколением, моими племянниками, особенно детьми моего брата Дэвида. Раньше она так же радовалась мне и моим братьям.
В мае 1961 года я послал Ленни свою рукопись под названием «Канада: остановка, 1960», в которой рассказывал о путешествии по Североамериканскому континенту, и свой дневник («99») с рассказом о ночной поездке из Сан-Франциско в Лос-Анджелес. В некотором смысле это были мои первые «литературные опыты» – несколько манерные и явно рассчитанные на эффект; но я надеялся, что когда-нибудь они будут опубликованы.
«Я получила удивительные отрывки из твоих дневников, – писала Ленни. – От того, что ты пишешь и как ты пишешь, захватывает дух. Читала их и в полном смысле задыхалась». Прежде я никому не показывал эти отрывки, кроме Тома Ганна, и энтузиазм тети Ленни, в котором была и доля критики, играл для меня существенную роль.
Ленни особенно любила Джонатана Миллера и его жену Рэйчел. Они ей платили тем же. Джонатан, как она писала, «напоминает того неиспорченного, простого, сложного, яркого, достойного любви, непричесанного гения, каковым являешься и ты… На днях мы долго болтали, когда оба оказались на Мейпсбери… Это невероятно, как ему удается вместить в свою жизнь все, что он делает».
Ей нравились фотографии Калифорнии, которые я присылал. Уезжая на мотоцикле далеко за город, я всегда брал фотоаппарат и отправлял потом тете Ленни снимки калифорнийских пейзажей. «Какие замечательные фотографии, – писала она. – Необычайно похоже на Грецию, которую я видела во время моего волнующе краткого визита по пути домой из Австралии… Аккуратнее там со своим боевым конем!»
В начале 1962 года я послал ей «Счастье дороги», и она оценила этот текст, хотя и сочла, что я слишком вольничаю со словечками типа «трахаться» и «дерьмо». Я считал эти слова экзотикой, чем-то очень американским (в Англии мы никогда не позволяли себе чего-то большего, чем «педрило»), но Ленни полагала, что эти слова «раздражают, когда их используют слишком часто».