Они были благодарны за все, и это тоже отражалось на их лицах, и это тоже было тяжело игнорировать, как и их отчаяние. Людям не нравилось чувствовать себя благодарными, потому что они терпеть не могли обстоятельства, заставляющие их быть благодарными. Так что приятно от этого не было никому. Один человек делал добро для других не ради них и не ради себя. Из этого, казалось, можно было предположить, что причин делать добро не существовало вовсе, однако было ощущение, что это необходимо. Шарлотт делала это из каких-то абстрактных побуждений, считая, что это нужно, чтобы облегчить их первые дни в новом мире. Что-то вроде того. Такая вот сумасшедшая идейка. Она и сама была сумасшедшей, она это знала; наверное, компенсировала этим недостаток чего-то другого. И находила таким образом способ занять чем-то мозг. Это казалось ей правильным. Так часы проходили для нее гораздо интереснее, чем если бы она занималась чем-то другим, как пыталась раньше. Что-то вроде того. Но на исходе дня, пусть даже проведенного на море, под прохладным бризом и под крики чаек, она была готова все бросить.
Но она не могла, и уж точно не на исходе этого дня, когда нужно было лететь обратно, бежать из офиса и добираться домой. Идти пешком некогда – лучше сесть на вапо, а то и поймать водное такси.
Возвращаясь над бруклинской отмелью к авианосцу в Тёртл-Бей, стоявшему на якоре у здания ООН, Шарлотт сидела у окна левого борта и восхищалась видом города в предзакатном свете. Солнце окрашивало каналы, и лес неприметных строений походил на ряды стоячих камней какого-нибудь полузатопленного Авалона. Черные колонны, частично погруженные в воду; вид сюрреалистический, к нему невозможно привыкнуть – он никогда не переставал казаться странным, пусть даже Шарлотт прожила здесь всю жизнь. И все же, несмотря ни на что, когда Шарлотт смотрела на город, ее наполняло ощущение чуда и даже гордости.
Посадка на авианосец. Спуск по пандусу к причалу. Переход маленькими шажками, в окружении толпы людей на переполненный вапоретто, направляющийся в город. Грохотание от причала к причалу, чтение отчетов, пока люди то сходят, то заходят, снова и снова. Она сошла на пристани рядом со своим офисом и заглянула туда, совсем ненадолго.
Когда она уже уходила, ее встретила Рамона с людьми из окружного офиса Демократической партии. Шарлотт пожала плечами, едва не сказав: «Я уже ушла», но прикусила язык. Она не понимала, что эти люди здесь делали. Сойдя на пристань, они спросили, не желает ли она баллотироваться в конгресс от Двенадцатого округа, куда входила затопленная часть Манхэттена и Бруклин. Место этого округа в Конгрессе считалось спорным и уже много лет представляло больше моллюсков, чем людей, да и людьми теми были только нелегальные поселенцы, коммунисты и прочие.