– Что вы там сегодня учудили, пацаны? – спросил он.
– Здрасьте, мистер Владе, мы сегодня ничего не учудили, – выкрикнул тот, что пониже, через доски.
– Пока не учудили, – добавил второй.
Ни дать ни взять комический дуэт.
– Тогда поднимайтесь сюда и рассказывайте, – велел Владе, продолжая думать о Джен. – Я же вижу, вам что-то нужно…
Пацаны вытащили лодку из-под пристани и, нервно ухмыляясь, взобрались наверх. Низенький заявил:
– Мы подумали, что вы наверняка знаете, когда сюда вернется Амелия Блэк.
– Полагаю, что скоро, – сказал Владе. – Она уехала снимать свое облачное шоу.
– Мы знаем. А можно нам посмотреть ее шоу на вашем экране, мистер Владе? Мы слышали, что у нее там медведи гризли.
– Вы просто хотите увидеть ее голый зад, – сказал Владе.
– Разве не все этого хотят?
Владе кивнул. Трудно было не согласиться.
– Не сейчас, мелюзга. Мне надо здесь поработать. Потом как-нибудь. Ну все, давайте.
Дойдя до своего офиса, он оглянулся, увидел коробку пасты с салатом, которую принес с кухни и еще даже не открывал.
– Эй, а ну возьмите это и скормите водным крысам.
– Я думал, это мы водные крысы! – возмутился высокий.
– Это он и имел в виду, – сказал низенький и поскорей выхватил коробку у Владе, чтоб тот не успел передумать. – Спасибо, мистер.
– Так, все, живо отсюда.
Нью-Йорк находится в состоянии постоянной мутации. Если бы можно было назвать одно состояние города, то разумно было бы сказать, что Нью-Йорк жидкий – он течет.
Наблюдал Карл Ван Вехтен
В острой крыше небоскреба Крайслер-билдинг[20] имеются нагреватели, предназначенные для того, чтобы предотвратить образование льда и его опасное падение на Лексингтон-авеню, но после Второго толчка люди забыли о существовании этой системы. И вот.
Нью-Йорк, Нью-Йорк, ну что за бухта! Генри Гудзон[21], проплывая мимо, заметил промежуток между двумя холмами как раз в самом глубоком месте залива, который они исследовали. Залив представлял собой углубление в береговой линии и был слишком широк, чтобы называться бухтой, и из него можно было выйти одним галсом. Если вас, конечно, интересует столь древний моряцкий факт. Проплывите вперед на страницу-другую, чтобы продолжить наблюдение за перипетиями жалких приматов, ползающих или плещущихся в этой великой бухте. Если же вы не прочь взглянуть на большую картину, поговорить о настоящей земле, то читайте дальше.
Залив Нью-Йорка образует почти прямой угол, где тянущееся с севера на юг побережье Джерси примыкает к ориентированному с запада на восток Лонг-Айленду, и точно на изгибе имеется промежуток. Всего в милю шириной, но если войти в него – желательно в момент прилива, так гораздо легче, – то вы, как Гудзон, окажетесь в просторной гавани, не похожей ни на что из виденного вами прежде. Ее называют рекой, но на самом деле это нечто большее: это фьорд, линия стока с мировой ледяной шапки времен ледникового периода, которая была так чудовищна, что весь Лонг-Айленд был лишь одним из ее отложений. Когда великое ледяное чудище растаяло – это было десять тысяч лет назад, – уровень моря поднялся примерно на триста футов. Атлантический океан заполнил все долины восточного берега, что можно легко увидеть на любой карте, и тогда же океан впал в Гудзон, равно как и в долину между Новой Англией и отложениями Лонг-Айленда, образовав одноименный пролив, затем Ист-Ривер и всю прочую мешанину болот, ручьев и родников, наполняющих нашу бухту.