На следующий день в сопровождении трех офицеров штаба Макнотон отправился к месту назначенной встречи. Элфинстону, спросившему, не является ли это ловушкой, Макнотон резко ответил: «Предоставьте это мне.
В таких вещах я разбираюсь лучше вас». Но те же опасения высказали один из выбранных для сопровождения офицеров и собственная жена наместника. Мохан Лал также предупреждал, что доверять Акбару нельзя. Однако Макнотон и не думал никого слушать. «Предательство, конечно, возможно, — ответил он. — Но в случае успеха мы восстановим честь англичан, и это более чем стоит риска. По мне лучше тысячекратный смертельный риск, чем позор». Наверное, это было смело.
Акбар с шестью ханами — вождями крупных племен и родов — и воинами ожидал британцев на берегу Кабула, на заснеженном склоне на расстоянии полукилометра от юго-восточного угла укреплений. Макнотона сопровождали Лоуренс, Тревор, Маккензи и десять солдат под начальством лейтенанта Ле Гейта. «Мир вам!» — приветствовали афганцы подъехавших верхами англичан. Затем слуги расстелили попоны, и, приняв английские приветствия, Акбар предложил Макнотону и его компаньонам спешиться. Один из офицеров, капитан Кеннет Маккензи, написал впоследствии: «Люди недаром говорят о предчувствиях. Полагаю, на меня снизошло нечто вроде этого, поскольку я с трудом заставил себя покинуть седло. Однако я сделал это, и меня пригласили сесть возле сардаров». Все расселись, наступила тишина, в которой Акбар с улыбкой обернулся к наместнику и спросил его, принимает ли он переданное накануне вечером предложение. «А почему бы и нет?» — ответил Макнотон. И эта короткая реплика перечеркнула не только его собственную судьбу, но также судьбу всего британского гарнизона.
Макнотон не знал, что Акбар, проведав о его двуличности, решил воспользоваться ей в своих интересах. Он предупредил остальных вождей, что Макнотон готов пренебречь ими и за их спинами затевает тайный сговор. И теперь даже те, кто еще сомневался в этом, своими собственными ушами услышали о предательстве англичанина. Акбар, естественно, никогда и не собирался позволять оставаться в стране ни англичанам, ни Шудже, и предложение его было сделано исключительно для того, чтобы продемонстрировать своим сподвижникам двуличие британцев. Мало того, что этим шагом он приобретал преданность тех, кого наместник едва не успел настроить против него. Принц мог теперь ответить предательством на предательство — и он ответил сполна.
Все еще ничего не подозревая, Макнотон спросил, зачем здесь присутствуют посторонние. Акбар посоветовал ему не беспокоиться, добавив: «Мы все в одной лодке». Но, как впоследствии вспоминал капитан Маккензи, едва закончив эти уверения, принц внезапно крикнул своим людям: «Бегеер! Бегеер!», что означало: «Схватить! Схватить!». Капитан и еще двое его сослуживцев вмиг оказались связанными, а сам Акбар, с выражением «наивысшей дьявольской ярости» на лице, вместе с другими вождями бросился на Макнотона. Последнего тут же поволокли за холм, и Маккензи лишь на миг успел увидеть лицо наместника. «Оно изображало ужас и удивление», — написал он позже. Капитан также услышал, как Макнотон закричал: «Аз барае Худа!», что означало: «Ради Бога!», но теперь его больше беспокоила собственная судьба, поскольку некоторые наиболее фанатичные афганцы немедленно требовали не только его крови, но и крови всех трех офицеров. Однако Акбар приказал не трогать их. Всех троих, держа под прицелом, посадили на крупы лошадей, чтобы доставить в расположенный неподалеку форт. Но капитану Тревору не повезло, разъяренные афганцы сбросили его с коня и безжалостно изрубили в снегу. Лоуренса спас Мухаммед Шах-хан, а Маккензи — Гулям Мохиэддин и сам Акбар-хан, которые буквально вырвали их у подбежавшей разъяренной толпы. О судьбе сопровождавших парламентеров солдат источники умалчивают.