Сначала на него напали около двадцати всадников, которые швыряли в него камни и пытались достать своими кинжалами. «С трудом пустив пони в галоп и зажав зубами поводья, я отмахивался саблей направо и налево, пока не прорвался. Кинжалами они достать меня не смогли, но парой камней попали», — записал он. Через несколько миль ему встретилась еще одна группа, в которой оказался афганец, вооруженный джезейлью. Ткнув изможденного пони острием сабли, Брайдон вновь сумел заставить его перейти в галоп. Афганец выстрелил из джезейли едва ли не в упор, пуля перебила клинок и ранила пони в пах навылет. Однако пока афганец перезаряжал ружье, Брайдон умчался.
Добравшись уже до равнины, доктор вновь увидел группу всадников и, подумав, что это английский конный патруль из Джелалабада, свернул в их сторону. Слишком поздно он понял, что это были афганцы. Увидев, как порывисто он разворачивается и пытается уйти, они послали одного человека проверить, кто это. Тот, догадавшись, что перед ним англичанин, хотел зарубить его, но Брайдон сумел отразить удар своим сломанным клинком. Афганец, развернувшись на месте, бросился в новую атаку. «Тогда, пытаясь упредить его, я запустил ему в голову обломком моей сабли», — писал Брайдон. Афганец увернулся, и удар его кинжала пришелся по левой руке доктора, в которой тот держал поводья. Почувствовав, как рука мгновенно онемела, доктор перехватил повод другой рукой. «Должно быть, мой враг подумал, что я собираюсь достать пистолет, поскольку он тут же развернулся и во весь опор бросился прочь», — предположил Брайдон.
Однако пистолет, как с ужасом обнаружил Брайдон, выпал из кобуры, и теперь доктор остался совсем безоружным. Рана в паху пони сильно кровоточила, и надежды на то, что животное продержится долго, не оставалось. Брайдона начали одолевать и собственные раны, усугубленные голодом и нервным истощением, — и впервые за восемь кошмарных дней силы начали оставлять его. «Вся энергия, казалось, покидает меня», — писал он. Доктор испугался, что от полного измождения свалится с седла. Афганцы могли в любой момент напасть снова, и доктор знал, что теперь уже шансов у него нет. «Я стал нервным и пугался теней», — рассказывал он. Но до Джелалабада оказалось ближе, чем он предполагал, — и именно в этот момент его заметил дозорный со стены города…
Итак, из более чем шестнадцати тысяч покинувших Кабул душ, доктор Брайдон оказался первым, кто достиг безопасного убежища в Джелалабаде и в тот роковой день 13 января 1842 года принес весть о бедствии, постигшем армию Элфинстона. К счастью, как впоследствии выяснилось, он оказался не единственным уцелевшим. Помимо заложников, которых удерживал Акбар, также избежали смерти множество сипаев и прочих индийцев, которым удалось укрыться в горных пещерах и подземельях. В течение последующих месяцев они потихоньку разными путями смогли добраться до дома. Окончательно оправившийся от ран Брайдон был изображен на одной из самых знаменитых картин Викторианской эпохи «Остатки армии», которую написала леди Батлер. Доктор с сожалением заметил, что благородный пони, также запечатленный на полотне, пал от ран. «Бедное животное, едва попав в конюшню, упало и больше уже не поднялось», — записал доктор.