Однако паника афганцев была столь велика, что в этот же день они преодолели более сорока километров до Меручака, и только там основная масса беглецов остановилась на первый ночлег. Защитники оазиса бежали, оставив на поле боя более восьмисот трупов, также многие утонули, в поисках спасения пытаясь одолеть разлившуюся реку. Потери Комарова составили только сорок человек убитыми и ранеными.
Итак, дело было сделано. На этот раз Россия, не испугавшись войны с Англией, сделала то, что считала нужным. Теперь интересно проследить, кто и как повел себя в пиковой ситуации столкновения интересов трех стран — России, Англии и Афганистана.
3
Наиб-Саляр, выслушав доклад о причинах, ходе и последствиях боя, пришел в ярость и приказал отрезать нос и уши начальнику конницы и кавалерийским офицерам за то, что конница первая подала пример к бегству. Но тут к нему прибыл русский гонец с письмом от генерала Комарова. Афганцы были уверены, что письмо наполнено издевательствами над позорно бежавшим с поля боя противником; в Азии это является обычным делом. Но вот что они прочли: «Высокостепенному, славному и благородному Наиб-Салару-Тимур-шаху. После добрых пожеланий, считаю необходимым уведомить Вас, что люди, попавшие в плен, из состава вверенных Вам войск, освобождены и отправились домой, снабженные продовольствием и деньгами на путевые расходы. Семнадцать человек раненых лечатся в госпитале и по мере выздоровления будут точно также возвращены Вам. Все убитые похоронены мусульманами и по-мусульманскому обряду. Вы можете быть спокойным, я добился только того, чего желал, и даже не переношу своего лагеря через Кушку. Остаюсь с афганскими войсками и подданными в добрых и дружественных отношениях, без всякой враждебной цели.
Командующий войсками генерал-лейтенант Комаров».
Афганцы были поражены. «Так может поступать только великий народ!» — вырвалось у одного из них.
Теперь взглянем на то, как реагировала на эти события Англия.
Новость о захвате русскими Пендэ дошла до Лондона через неделю и была встречена с такой яростью и тревогой, что даже правительство признало «чрезвычайную опасность» ситуации. Большинство наблюдателей, включая иностранных дипломатов, считали, что теперь война между двумя державами неизбежна. Гладстон, которого Гире, не говоря уже о самом царе, всегда выставлял дураком, осудил устроенную над афганцами резню как акт ничем не спровоцированной агрессии и обвинил русских в захвате территории, бесспорно принадлежащей Афганистану. В Палате общин он заявил, что ситуация серьезна, но не безнадежна, и, хотя на фондовой бирже уже наметились признаки надвигающейся паники, он получил от взволнованных парламентариев обеих партий кредит в одиннадцать миллионов фунтов. Таких огромных сумм не давали со времен Крымской войны.