Русские, с благодарностью принявшие предложение Янгхасбенда о совместной трапезе, все же задержались ненадолго, должно быть, из-за несколько щекотливого положения. Наутро, когда Янгхасбенд уже собирался отправиться на китайскую границу, Ионов послал британцу олений окорок и, лично приехав в его лагерь, еще раз просил извинить его за свои действия.
— Я испытываю к вам одни лишь дружеские чувства, — ответил британец, — и надеюсь, что когда-нибудь буду иметь удовольствие встретить вас при более благоприятных обстоятельствах…
Терентьев: «Без сомнения, капитан исполнил в точности данное, хотя и не добровольно, слово. В этом у нас никто не сомневался, так как он производил впечатление человека вполне порядочного».
Но если начальство полковника надеялось задержать новости насчет изгнания Янгхасбенда, заставив его возвращаться окольным путем, ему предстояло пережить разочарование. За час до прощания с русскими британский офицер поспешно отправил в Гилгит гонца с детальным рапортом как о случившемся, так и об этих последних шагах Санкт-Петербурга на «Крыше мира». Теперь он ехал на восток, к китайской границе, предполагая найти путь через один из перевалов, отсутствовавших в списке полковника Ионова. Он не спешил и задержался на китайской границе к северу от Хунзы, надеясь встретиться с лейтенантом Девисоном, а тем временем понаблюдать за дальнейшими действиями русских. Именно это и было той самой Большой игрой, что так увлекала многих британцев, и двадцативосьмилетний Янгхасбенд исключением не являлся.
Совсем не таков оказался его товарищ Девисон, которого Ионов застал на Аличуре возле наших охотников, вместе с китайским пикетом. Этот плохо одетый и потертый господин уверял, будто он, с провожавшими его китайцами, заблудился и попал на русскую территорию по недоразумению, по неопределенности границы, не подозревая, что тут русская земля. Выпроваживать этого оборванца, похожего на денщика, с конвоем до китайской границы казалось не соответствующим ему почетом, да и было затруднительно, ввиду усталости казачьих лошадей, а верить ему на слово, как Янгхасбенду, казалось рискованным; поэтому Ионов просто задержал его при отряде и повез с собой в Фергану… Китайцам же строго приказано было немедленно убираться восвояси, что те, с извинениями и поклонами, тотчас исполнили.
В Фергане Девисона допросили и по ходатайству гостившего как раз в это время у Вревского третьего секретаря посольства Великобритании в России Элиота тут же отпустили. Поскольку британский офицер и в самом деле изрядно пообтрепался в своем путешествии, полковник Ионов выдал ему обмундирование и даже дал немного денег. «Прошло несколько дней, и вдали, — записал Янгхасбенд, — я увидел приближающегося всадника в фуражке и высоких русских сапогах и сначала подумал, что какой-то русский собрался удостоить меня своим посещением. Это, однако, оказался Девисон. С ним обошлись еще более бесцеремонно, чем со мной: он подвергся аресту. Там его лично допросил российский губернатор. Затем лейтенанта проводили к китайской границе и отпустили. Однако его арест и задержка послужили одной полезной цели. Захваченного Девисона везли на север по маршруту, которым прежде не ходил ни один британский офицер или исследователь». Девисону и в самом деле предоставили на обратном пути полную свободу; он даже смог детально закартографировать свой маршрут.