– Ага, и подумал – «Чем бы заняться? А, точно, а зайду-ка я в морг!». Ко мне обычно все заходят, кому делать нечего, – сказал он, расплывшись в улыбке, и, оторвавшись от писанины, вздернул очки на седую голову.
Чувство юмора у него было всегда специфическое, но шутки смешные.
– Почти… Пару дней назад бегал, как всегда, с утра и стал очевидцем. Один парень решил покончить с собой и бросился в воду…
– Это ты про утопленника, что ли?
– Да, именно… Я же его даже успел схватить, а он вырвался и прыгнул в воду… Так и утонул.
– Прескверно получилось. Совсем еще был молодой.
– Я хотел бы на него взглянуть, если можно.
– Зачем он тебе сдался? – удивился врач, тараща на меня глаза в недоумении.
– Не знаю, вроде попрощаться.
– Думаю, тебе это нафиг не нужно, – однозначно сказал он, но задумавшись, дополнил: – А если откажу?
– Значит, что-нибудь придумаю, – честно признался я.
– С полицаями припрешься?
– Можно и с полицией…
– А хотя нет, с Толиком тебе будет проще сговориться… – он, как я понял, рассуждал вслух. – Чем Толику, лучше пусть ты мне будешь обязан. Не знаю, на черта только тебе это нужно…
– Насколько я знаю, его до сих пор не опознали. Мне показалось, что я его раньше видел. Хочу еще раз посмотреть, может, узнаю, – выдвинул я новую версию, только что пришедшую на ум.
– Ладно, Толику скажешь, чтобы показал тело. Я не возражаю, но это неофициально, а так тебя здесь не было.
– Это само собой. Спасибо.
– Пожалуйста. Но будешь должен, – с хитрецой сказал он.
Я уже открыл дверь, чтобы выйти, и Яковлевича осенило.
– Вспомнил! Двоюродному племяннику нужно практику пройти по юриспруденции. Сможешь помочь?
– Смогу справку сделать, что у нас в адвокатуре проходил. Сойдет?
– Мне да, а ему нет. Ты же понимаешь, что ему нужно набираться опыта, а не бумажки собирать, что он опытный. Но, тем не менее, я тебя услышал, спасибо. Если у него не получится, отправлю к тебе.
– Хорошо, договорились.
Я никогда не относился к мертвецам с отвращением или брезгливостью. Для меня они скорее само собой разумеющееся явление. Что поделаешь, люди имеют свойство рождаться и умирать. Мне не нравился только запах, если таковой был.
Толик шел по длинному коридору впереди, а я чуть позади, косясь на тележки, на которых лежали тела умерших, подготовленные к выдаче родственникам. Их безжизненные лица напоминали манекены. Глядя на них, мне не верилось, что совсем недавно они были полны жизни. Могли двигаться, разговаривать, чувствовать и думать. Но если бы прямо сейчас кто-то из них поднялся или открыл глаза, боюсь, меня сразу бы накрыл сердечный приступ.