Но, мысль в ней кричала и билась, как подраненная птица, он добр ко всем, кроме нее. Он только тогда добр, когда проявление доброты легко и похвально, когда оно ему ничего не стоит. В начале 84-го года она в отчаянии обнаружила, что опять беременна -- в двенадцатый раз. Сменяющиеся беременности были для неJ не только тяжелы, но и унизительны. Она больше не ощущала себя женщиной, она думала, что ее роль больше походила на роль породистой кобылы или сосуда, принимающего семя хозяина, чтобы произвести ему потомство. ЛJвочка, как и большинство его друзей, как тот же Страхов, придерживался мнения, что единственное назначение женщины состоит в рождении и воспитании детей. Ему была невозможна, нравственно отвратительна мысль, что у женщины могут быть интересы и потребности. Их интимная близость все больше тяготила ее, оставляла пустоту. В молодости она любила его больше сердцем. Она охотно отдавалась, видя, какое это доставляет ему наслаждение. С возрастом она стала замечать, что он любит ее больше всего тогда, когда она ему нужна для удовлетворения его страсти. После этого ласковый тон немедленно переходил в строго-суровый или брюзгливый. ЛJвочка не замечал или не хотел замечать, что она уже не сентиментальная восемнадцатилетняя девушка, а зрелая женщина, которая в известные периоды относится к мужу страстно и ждет от него удовлетворения. Наверно поэтому все ложь в "Крейцеровой сонате", что касается женщины в ее молодых годах. У молодой женщины, особенно рожавшей и кормившей, нет половой страсти. Ведь она женщина-то в два года раз. Страсть просыпается к 30 годам...
Ей как-то подумалось, потом она совсем утвердилась в мысли, что, не понимая женщин, ЛJвочка в своих художественных вещах представляет женские образы совсем не так, как мужские. Последние чаще всего показаны изнутри, и в этом главная и поразительная сила ЛJвочки как писателя. От женщин остается только внешнее впечатление, часто очень яркое, но всегда наружное. Мы узнаем, что думали и особенно переживали князь Андрей, или Пьер, или Иван Ильич, но этого никак не скажешь про Наташу или Анну...
В 84-ом она хотела во что бы то ни стало избавиться от этой беременности. Тайком от ЛJвочки она поехала к акушерке в Тулу, но та, узнав, кто такая посетительница, отказалась наотрез. Она брала очень горячие ванны, прыгала с комода -- все было напрасно. Вечером 17 июня они все сидели за столом в саду: ЛJвочка, она, дети и Кузминские, которые летом обычно жили в Ясной, когда он сказал, что хочет продать остаток лошадей из самарского имения. Она не удержалась, напомнила ему, что эта затея с конным заводом, как и многие его начинания, принесла им сплошные убытки. ЛJвочка вскочил на ноги, закричал, что жить так больше не может, что он уезжает в Америку, чтобы начать новую жизнь. Бросил в котомку какието вещи и, перекинув ее через плечо, ушел по дороге в Тулу. У нее начались родовые схватки. Ее хотели отвести в дом, она не давалась, кричала, что здесь будет ждать возвращения мужа. Он вернулся с полдороги, вспомнил, наверно, что жена должна вот-вот родить. Прошел к себе, не подойдя к ней, лег спать на диване. В три часа ночи она разбудила его: "Прости меня, я рожаю, может быть, умру". Он ничего не ответил, помог ей подняться наверх, оттуда его прогнала акушерка... После родов сцены продолжались. Зачем она взяла кормилицу? Почему она соблазняет его своим поведением и в то же время отказывает ему в близости? Ее объяснения, что не прошло и месяца после родов, что у нее осложнения, приводили его в бешенство. Обезумевший от похоти пятидесятишестилетний ЛJвочка не хотел слушать доводов разума. Когда она, не выдержав, уступила, результатом были страшные боли. Вызванная акушерка прописала супругам строгую диету воздержания...