Неимоверное счастье (Рапопорт) - страница 15

Когда в разговоре государь спросил ее про Владимира Григорьевича Черткова, она ответила, что они его более двух лет не видели: у него больная жена, которую он не может оставить. И еще, что ЛJвочка сошелся с Чертковым сначала не на религиозной почве, а по поводу издательства для народа, Посредник. Сейчас она поняла, что этот уклончивый ответ был самый лучший -по обстоятельствам. Конечно, ей лично Чертков причинил много зла, но сказать про это было бы нетактично. Государь лично знает Черткова и неизвестно, как бы он отнесся к отрицательному о нем отзыву. Еще ей вдруг подумалось, что государь напоминает Черткова, особенно голосом и манерой говорить. Когда Чертков появился в их семье -- это было осенью 1883 года вскоре после смерти Тургенева -- она сначала обрадовалась, потому что он выгодно отличался от прочих толстоистов, фанатиков, нигилистов, сектантов, которых прислуга иначе не называла как темными: душевнобольные и убогие, немытые и просто подозрительные личности, один, например, признавался, что никогда не открывал "Войны и мира". Чертков, молодой человек из петербургского большого света, показался ей желанным пришельцем из привычного мира. Отец -генерал-адъютант, мать, урожденная Чернышева-Кугликова, -- близкий друг императрицы. Сначала он вел обычную жизнь гвардейского офицера: кутежи, карты, женщины. Разочаровавшись, подал в отставку, обратился к религии и философии, что привело его к идеям ЛJвочки. Очень скоро она узнала другую сторону Черткова: лицемер и холодный деспот, который поставил своей целью совершенно отдалить ее от мужа, чтобы стать единственным апостолом и истолкователем толстовства... Весь страшный эпизод 84-го года она относила на счет интриг Черткова. Он приставил к ЛJвочке своего друга Пашу Бирюкова в качестве секретаря. Эти постоянные разговоры Маши, что она выйдет за Бирюкова! Господи, за что ей такое наказание? Со дня ее рождения Маша доставляет ей одни мучения. Если она выйдет за Бирюкова, она погибнет.

Иногда она думала, что их непонимание с Машей невозможно разрешить из-за того, что теперь ЛJвочка дает все переписывать дочерям, особенно Маше. Раньше, бывало, она переписывала все, что он писал и ей было это радостно. Сын Сергей как-то сосчитал, что только "Войну и мир" она переписала не менее семи раз, а ведь в романе добрых тысяча страниц. При этом воспоминании на сердце у нее полегчало. Тогда ЛJвочка не только давал ей все им написанное, он всегда с интересом и вниманием выслушивал ее мнение. Она часто думала и была уверена, что без нее этот замечательный роман, может быть, никогда бы не был завершен. И дело здесь не в одном переписывании, хотя это был труд громадный в сочетании с неразборчивым ЛJвочкиным почерком и отрывочностью его заметок. Постепенно она научилась угадывать, что он хотел сказать, но иногда даже он не мог вспомнить, что имел в виду. Надо еще помнить эти постоянные беременности: четыре за время писания романа. Она принесла ЛJвочке успокоение счастливой любви. Она освободила его от множества повседневных забот по управлению Ясной Поляной, она взяла в свои руки финансы, чего он совсем не ожидал от восемнадцатилетней жены. Это все он высказал в "Анне Карениной" при описании первых дней брака Кити и Левина. Потому что Кити и Левин -- это они с ЛJвочкой. С ее появлением творчество ЛJвочки набрало силу. Последнюю свою холостяцкую вещь, маленькую повесть "Казаки", он писал почти 10 лет. Вскоре после женитьбы он взялся за свой главный роман, который завершил за 6 лет. Надо признать, первые наметки не произвели на нее впечатление. У себя в журнале она отметила, что ей его писательство кажется ничтожным, когда он пишет про графиню такую-то, которая разговаривала с княгиней такой-то. А ведь это было начало "Войны и мира"! Очень скоро, однако, великосветский роман на ее глазах разросся в национальную эпопею с множеством великолепных, живо выписанных персонажей, превратился в завораживающее повествование, которое с восторгом и восхищением читают во всем мире. Как это ЛJвочка не понимает, что его слава и величие в его романах, как может тратить себя на пустые проповеди. Она не переставала ужасаться его бессмысленной игрой в Робинзона, когда вместо умственной работы, которую она ставила выше всего в жизни, он с утра до вечера ставит самовар, колет дрова, шьет сапоги, одним словом выполняет ту неспорую физическую работу, которую в обыкновенном быту делают мужики и бабы. Вдруг ей страстно, до боли захотелось домой, в Ясную. Господи, сделай так, чтобы все образовалось, чтобы они опять были заодно. После их первой брачной ночи ЛJвочка записал в дневнике: "Неимоверное счастье! Не может быть, чтобы это кончилось только жизнью!"