Опустив на землистый наст добычу — окоченевшую, со связанными веревкой лапами, средних размеров собаку, — первый человек шагнул к стене бывшей котельной, вдоль которой вверх из снега торчит вентиляционный короб из нержавейки. Достав из ножен на поясе поверх ватного военного бушлата охотничий клинок, он стучит рукоятью по коробу: раз-два-три, раз-два, раз-два-три, раз-два. Сосчитав про себя до десяти, повторяет условный стук.
Ему отвечают: раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три. Это означает: всё в порядке, можно спускаться. (Если бы ответа не последовало, или ответ был бы иным, то двое вошли бы в Убежище через другой, замаскированный сейчас, как снаружи, так и изнутри, проход, что стало бы для находящихся внутри посторонних неприятным «сюрпризом».)
Подобрав добычу, человек дает знак товарищу и спускается вниз по ледяной лестнице.
За железной дверью слышится скрежет, после чего дверь приоткрывается, из появившейся щели на серую ледяную стену падает полоска тусклого желтого света.
— Илья, ты? — спрашивает из-за двери ломающийся мальчишеский голос.
— Я, — отвечает человек. — Ты, Ваня, стук не слышал? Открывай давай, не морозь!
Войдя в тамбур, Илья Лисов скинул собаку с плеча и аккуратно снял рюкзак с привязанными к нему по бокам снегоступами. Обрез — бывший в прошлой жизни охотничьей вертикальной двустволкой ИЖ-27 — положил на специально пристроенный в углу столик, снял с груди короткий автомат — ментовскую «Ксюху», положил рядом, — пусть оружие пока здесь полежит. В Убежище сильно теплее, стволы сразу конденсат словят, их придется тут же чистить, а после вылазки охота отогреться, помыться, поесть, в себя прийти. Почистить оружие можно позже.
Вошедший следом Антон Мельников тоже оставил стволы на столике. Вместо собаки у Антона через плечо была перекинута связка из двух одеревенелых от мороза кошек и одного зайца.
— Папочка! — белобрысая девочка восьми лет выскочила из-за брезентового полога, закрывающего проход между тамбуром и Убежищем и подбежала к Антону.
— Машенька! Ну, иди ко мне, моя маленькая! — Антон расстегнул стылый бушлат и присел, широко расставив руки. Девочка бросилась в объятия к отцу, обхватила его за шею обеими ручками.
— Маша! — послышался из-за полога строгий женский голос. — Ты почему раздетая в тамбур вышла?
— Ну, ма-а-ам!.. — отозвалась девочка, не отлипая от папиной шеи.
Антон чуть отстранил дочку, со строгим видом осмотрев, в чем та одета. Два мальчиковых свитера — один с рукавами, другой, поверх него, без — и мешковатые штаны, тоже не девчачьи, на ногах — дутые нейлоновые сапожки. Осмотр удовлетворил его и он сменил строгий взгляд на более мягкий. В тамбуре мороза не было; температура держалась около семи градусов Цельсия: не простынет.