Из проема, ведущего в соседние с боксом помещения, где раньше были какие-то бытовки, кладовые и небольшой магазинчик автозапчастей, слышится какой-то посторонний звук, похожий на шарканье. Илья вскидывает автомат, щелкает предохранитель, широкими беззвучными шагами идет к проему. Две секунды и он уже за дверью.
— Лапы в гору! Завалю на хер!
— Не стреляй, Лис, это я… — Ванька. Стоит, выставив перед собой ствол ружья, но в Илью не целит. — Это я, не стреляй!
— Что здесь произошло, Ваня?
— Мужики на снегоходах, четверо… — отвечает мальчик. — Я до ветра отошел туда… — он кивает куда-то назад, — в магазин… А они появились… Тихо подошли и… Они без снегоходов поначалу были. Это потом, когда всех повязали, двое отошли куда-то и подъехали… Я в окно вылез и снаружи за углом прятался… Я мог бы по ним стрельнуть… — голос Вани задрожал, — но побоялся… — он всхлипнул и разревелся.
— Тихо, парень… — Илья подошел и обнял мальчика. — Не хнычь. Ты все правильно сделал.
Подошедший сзади Антон стоит молча, видя как страшное перед этим лицо Лиса снова изменилось. Видно, что Лис не тянет время и не придается рефлексии. Лис думает.
— Если бы высунулся, — продолжает Илья, похлопывая мальчика по спине, — подстрелили бы тебя в два счета. И не побил бы ты тогда людоедов… — он отстраняется от Ивана и смотрит тому в глаза. — Понимаешь?
Арсений заступил дежурить с восьми вечера вместе со своими двоюродными братьями Прохором и Германом. В восемь утра их сменят Артём, Тимофей и Никита, а тех завтра вечером — Данила с Матвеем и Ярослав. Следующая смена через сутки с утра. Так они жили последние полгода после нападения неизвестных на их хутор. Отдежурил, отоспался, примерно через раз или через два съездил на охоту с Борисом, старшим на хуторе и первым охотником, и снова на дежурство…
Но охоты в ближайшее время теперь не предвиделось. Борис с сыном-вдовцом Ярославом и родными братьями Данилой и Матвеем вернулись с охоты с хорошей добычей. Отловили четверых бодычей. Еды теперь хватит надолго. Придется сидеть на хуторе безвылазно хорошо если месяц, а то и все полтора. Арсения это огорчало. Итак день и ночь — сплошная темень, считай и нет того дня… по привычке днями время считают… так теперь и не выбраться с хутора. Охота для хуторских мужчин как праздник, аналог базарного дня у предков. Арсений любил охоту. То зайца подстрелишь, то лисицу, а то и бодыча живьем изловишь — благодать!
Прошлым днем, как началась метель, на Бориса словно нашло что-то. Поднял едва проспавшуюся смену, приказал собираться на охоту. Борис — мужик непростой, чуйка у него на такие дела. С ним не пропадешь. Что значит потомственный казак! С начала осени, когда пять больших и дружных между собой семей собрались вместе под рукой Бориса, и до этого самого дня никто из них не мерз и не голодал. И целы все… кроме жены, невестки и двенадцатилетнего внука самого Бориса. После же нападения собрал Борис всех мужчин в трапезную и объявил, что отныне заживет их хутор по новым правилам. «А кому не по душе, вот Бог, вот порог… никого не держу», — добавил Борис тогда. Никто не ушел. И не зря. Жили теперь как настоящие мужики — несли службу, охраняли семьи, добывали пропитание. А слово Бориса стало для всех теперь как Слово Божье. Сказал: «собирайтесь, через полчаса выезжаем на охоту», и через двадцать минут все у снегоходов. А что метель — так и бес с ней.