На несколько минут в купе установилась оглушающая тишина: пассажиры в безмолвии наблюдали за мелькавшими за окном видами бесконечных пшеничных полей, перемежавшихся с зеленью лесополос, лесков, сверкающих на солнце речушек, маленьких станций и деревень…
Обхватив себя за голову, Мышка вспоминала самый важный пункт начальной инструкции: "в полночь ты должна быть одна. Непременно. Запри накрепко дверь купе и попытайся уснуть ранее указанного времени. Утром и днем веди себя, как обычно. И пусть ничто не вызывает твоего удивления…"
Глупостью показался подчеркнутый красным пункт, но не означают эти слова, что ровно в двенадцать ночи ее перебросили из одного месяца в другой? Бред сивой кобылы… Но это может служить объяснением… Однако, почему она должна была находиться в это время именно одна? Она же не в уединенном лесу или в пещере находится, но едет в поезде, где предостаточно людей? Или же переброска осуществлена исключительно для нее и всего прочего, что находилось в тот момент в её купе? И всех прочих, учитывая наличие в купе второго пассажира?… Бред, бред, бред!
— Ты чего за голову держишься? Голова болит? — почти заботливо спросил Мышку парень. — Если так, то у меня в пакете много чего есть от головной боли: цитрамон, анальгин… Даже фенотропил есть, — это для памяти после сотрясения прописали. Круто действует: даже на стихи прошибает, если недели две курсом пропьёшь, по себе знаю. Веришь: никогда раньше стихи не писал, а в последнее время стихоплётством занялся, сам удивляюсь… И в побег меня тоже эти таблетки, боюсь, сподобили: понял вдруг, если вернусь в свою часть, — не жить… Въяве представил: не вернуться мне живым из нашего гарнизона…
— Ты и в госпитале раньше не лежал, — прошептала Мышка. — Вот тебе стихи и пришли… Охотно верю, что такой чумовой парень стихи пишет. И на гитаре играешь, думаю? В самодеятельности, верно, участвовал в своем училище?
— Верно! Как угадала? Лицо блаженное, да? Так еще моя бабка говорила: лицо, внучек, у тебя блаженное… Не ходи ты в то военное училище, иди в доктора! Или в учителя! Или инженером стань, — только не военным и не милиционером!
— Правильно твоя бабушка рассуждала, — отозвалась Мышка не сразу. — Глупый ты, невооруженным глазом видно…
— А ты и не смотри, я тебе не картина! — обиженно отозвался Чума. Видно, ему как раз хотелось, чтобы Мышка на него смотрела: не зря перед отправлением ей сделали перманентный неброский макияж, и теперь она разом походила на двух старых французских киноактрис: Брижитт Бардо и Катрин Денёв, при этом оставаясь сама собой, строгой и чуточку равнодушной внешне ко всему, пусть в душе её бушевали страсти.