— Ну, здравствуй, красавица! — сказал фальшиво-ласково. — Вот, захотел тебя увидеть! Веришь: каждую ночь ты снишься. Каждую ночь!
— Правда? — спросила Мышка, лишь бы что-то сказать.
— И ногти у тебя во сне, — длинные, красные, словно живые ножики, к горлу моему тянутся! Задушить хотят! И все удлиняются, как у тибетских монахов…
— Экий ты впечатлительный! — усмехнулась Мышка, назвав мужчину на "ты" сознательно, чтобы показать небрежение к нему. — Если я тебе такой страшной кажусь, — зачем пришёл? Да говори быстрее: замерзла Я! — Виктор молча вытащил из барсетки конверт, протянул Мышке. Та глянула: в конверте деньги лежали. Не её тысяча: пять тысяч. Одной купюрой. — Что это? — спросила Мышка. — Верни мне только мои деньги, без процентов. Отдай то, что взял!
— Так права была бабка, черт побери! — Виктор вдруг весь покраснел, глаза кровью налились, — не узнать! — Плохо мне было три раза: скорую пришлось вызывать… Ни с того, ни с сего, во сне, — немощь нападала, а я же молодой еще, сорок два всего, а тут — на тебе: пред…это…инфарктное состояние! Пульс зашкаливал, дышать нечем, — помирал совсем. Спасибо, врачиха со скорой, которой я денег дал, как приехала, и сон рассказал, что меня во сне душить-то начинает, и сон — одинаковый вечно, — посоветовала к "бабушке" сходить, странной ей моя болезнь показалась. Начал искать "бабку". Две древние, под Богом ходящие старушенции, отказались принять: руками замахали: мол, изыди! А третья-таки приняла и говорит: "Обидел ты, касатик, маленькую девочку. Отдай ей то, что взял, — и тебя Бог простит"… Ты, что ль, "маленькая девочка"? Ну, пошутил немного, — так на, забирай свои копейки ничтожные, и сверху вот возьми откупного, только здоровье верни! Бабка уж мне пояснила, что тебе вред причинять нельзя, не то еще хуже станет, или совсем "жаба" задушит… Мол, ты меня простить должна!
— Почему не простить? — Мышка вся засветилась изнутри, почувствовала: есть и у неё Сила! — Я прощу. А вот маленькая девочка — вряд ли… Ты не меня обидел, а маленькую девочку. Она мала еще, прощать не умеет. А прощен будешь, коли прекратишь пакостить! В следующий раз, как руки в чужие вещи запустишь, так сорока дней не проживёшь! Быстро давай мою стипендию, и ни копейкой больше! Не нужны твои поганые откупные, Виктор Александрович!
Удивлённый тем, что Мышка его по имени-отчеству назвала, а еще больше испуганный черной лютой злобой в её глазах, Виктор, не споря, извлек из кармана пачку тысячных купюр. Протянул Мышке. Та выбрала менее мятую.
— А теперь — пошел вон от моей двери, чудовище! — Она смотрела на него безотрывно, когда Виктор повернулся и пошел по лестнице, позабыв спесь. Так радостно было на душе, словно Хоттабыч, по её приказу, построил город…