В реальность меня возвращает хлопок двери. Ползин не тратит время впустую и приказывает девице опуститься на колени в углу.
Собираюсь с духом и оглядываю комнату. Девайсов и атрибутики в изобилии: кнуты и флоггеры развешаны аккуратными рядками на дальней стене рядом с Андреевским крестом и «позорным» столбом. Разнообразные дилдо, затычки, грузики и зажимы разложены на красных лакированных подносах. Беру широкую повязку и протягиваю Ползину. Не хочу, чтоб саба меня видела — или обратила внимание на мое отсутствие.
— Для нашей маленькой подружки, — говорю я.
Он хмыкает и завязывает ей глаза.
Вынимаю телефон. Дмитрий прислал план этажа. Увеличиваю его и пару минут изучаю, Ползина и рыжую, которые уже начинают свои развлечения, игнорирую. Ползин бормочет непристойности, пробегается руками по связанному телу.
Обхожу комнату по периметру, осматриваю живопись и литье, узоры на коврах. Мое внимание привлекает вертикальный стенд с очередными кнутами. Учитывая выставку на стене, он кажется лишним. Осторожно на него надавливаю.
Он немного сдвигается. Но чрезмерно много, чтоб быть обычной частью стены. Ощупываю заднюю часть корпуса и обнаруживаю искомое — тщательно спрятанную дверь, которой нет на плане.
Возвращаюсь к Ползину как раз в тот самый момент, когда он своей пятерней дает девушке пощечину — чересчур яростно, она падает на пол. Она лежит и тяжело дышит, а я ничего не могу поделать, мне нужно сохранить рабочее лицо.
Никаких слабостей. Особенно перед Ползиным. Для него любая разновидность сопереживания — слабость.
— Дорогой, — привлекаю я его внимание.
Он бросает на меня взгляд.
— Моя сладкая?
— Я вот тут тихонько посижу и посмотрю, как ты творишь свою магию. — Жеманно проговаривая слова, жестами показываю ему свои истинные намерения и тычу в сторону секретной двери. Изображаю, что иду туда, и он кивает.
— Конечно, — соглашается он. — В этот раз просто посмотри, Катерина. Я использую эту шлюху, чтоб тебя научить.
Иду обратно к открытой двери, из-под туники достаю «люгер». Делаю шаг за дверь.
Я в коридоре с приглушенными напольными огнями, такими по ночам освещают проходы в самолетах. Они бегут в обоих направлениях, но их крайне мало, и многое остается в тени. Включаю подсветку на телефоне, она являет то, что меня окружает. Остаюсь доволен. Кроме меня, тут никого нет. Потом захлопываю дверь и пристраиваюсь в темном уголке. Из левой сандалии вынимаю лезвие, чтоб можно было бесшумно убить.
В темноте колотится сердце.
Мысленно возвращаюсь в тот номер в Нью-Йорке. К мужчине, что стоял передо мной на коленях в тусклом свете прикроватной лампы, его имя, словно дар, срывается с губ. Уилл. К его открытому в предложении телу.