Завидная наша судьба (Стученко) - страница 33

. До этого он командовал взводом в этом же эскадроне, знал людей, являлся отличным строевиком. Это был человек требовательный, но чудесной души, и люди к нему тянулись со всеми своими горестями и радостями.

Через некоторое время я стал замечать, что ко мне присматриваются начальник штаба дивизии Феодосий Константинович Корженевич[13] и сам комдив Леонид  Яковлевич Вайнер. Наш комдив, надо сказать, был человек незаурядный, и я просто не могу его забыть. Знающий генерал, блестящий организатор, умный и чуткий человек, Леонид Яковлевич пользовался всеобщей любовью и уважением.

^{>Ф. К. Корженевич} 

Итак, чувствуя пристальное внимание к моей скромной особе, я не на шутку стал тревожиться: «Уж не в штаб ли меня прочат?» Но тут же успокаивал себя: «Какой из меня штабной командир!..»

И все же предчувствие не обмануло. Л. Я. Вайнер побывал на одном из занятий, которые я проводил по стрелково-тактической подготовке. Это окончательно решило мою судьбу.

— Чует мое сердце, расставаться нам скоро, — обронил как-то Филипп Федоренко.

Он оказался прав. Сделали меня помощником начальника оперативного отделения штаба дивизии. Моим начальником оказался Владимир Викторович Крюков[14], веселый, остроумный человек, хорошо знающий военное дело. Через несколько месяцев его назначили командиром 20-го Сальского кавполка 4-й кавдивизии. Возглавить оперативное отделение временно пришлось мне.

В штаб пошел я неохотно, но работал старательно. В это время наш командир корпуса С. К. Тимошенко стал помощником командующего войсками округа по коннице, передав корпус нашему комдиву Леониду Яковлевичу Вайнеру, а командиром дивизии приехал к  нам Иван Васильевич Селиванов. Это была колоритная личность. На царской службе он был кузнецом в коннице. С первых дней революции боролся за Советскую власть, объясняя это просто: «Советская власть и коммунисты против буржуев, значит, я за Советскую власть». Воевал храбро. За подвиги в гражданскую войну был награжден двумя орденами Красного Знамени. Продвигался по служебной лестнице. А грамота, культура остались прежними. Разговаривать с Селивановым было невозможно: мы не понимали его, а он нас. Все его руководство сводилось к подписыванию бумаг. Но нести ему документ на подпись было пыткой: комдив читал по складам.

^{>Л. Я. Вайнер} 

Ф. К. Корженевич обычно посылал с документами меня. Селиванов к этому привык и почти никогда не звал начальника штаба, а кричал:

— Стученко, бежи ко мне, подпишу тебе бумажки!

Бывало и так:

— Стученко! Напиши бумажку Ворошилову Клименту.

— Какую бумажку?