— Немцы!
Затрещали выстрелы. Раненые с трудом выползли из землянки. Начальника особого отдела фашисты схватили и расстреляли сразу. Лукину в суматохе перестрелки удалось было скрыться в кустах, но он получил еще две раны — в уже поврежденную ногу и в руку (рука и сейчас мертва — перебиты нервы) — и потерял сознание. Очнулся уже в немецком госпитале. Ему ампутировали ногу. До конца войны пробыл он в фашистских застенках. В плену генерал вел себя с достоинством, как подобает настоящему советскому патриоту[22].
Сейчас М. Ф. Лукин в отставке, живет в Москве, работает в Комитете ветеранов войны.
Уже на противоположном берегу реки мы спохватились: нет комиссара дивизии А. Г. Полегина. Я был удручен и потрясен. Поиски ни к чему не привели. Только в 1942 году мне стало известно, что А. Г. Полегин воюет комиссаром кавалерийского корпуса. Мы списались. Оказалось, что во время боя на шоссе комиссар присоединился к группе бойцов, отрезанной от основной нашей колонны, и вместе с ней перешел линию фронта. В 1942 году Александр Гаврилович Полегин погиб в бою.
В шестом часу утра, разделившись на два отряда, мы тронулись на юг. Шли параллельными колоннами в стороне от дорог. Лошадей, на которых сидели раненые, вели в поводу. Впереди пешая разведка. В темноте подошли к железной дороге. Переваливаем через насыпь.
Она высокая и крутая. Лошади скользят, падают. Да и не все люди могут удержаться на ногах. Враг, видимо, услышал шум. Едва мы отошли от насыпи, спереди и с флангов ударили автоматы и пулеметы.
— Товарищи, вперед! Ура!
Послышалось «ура» и слева — это пробивалась наша вторая колонна.
Через несколько минут вспышки впереди прекратились. Мы поняли, что прорвались через заслон, хотя так и не встретили ни одного гитлеровца: наверное, разбежались в стороны. А с флангов и тыла все еще трещат пулеметы и автоматы. Беспрерывно взвиваются ракеты. Связи с левой колонной нет. Посылаю связных. Вернувшись, они доложили, что левая колонна входит в лес в пяти километрах севернее Стогово и там будет ждать моих распоряжений. Мы тоже поворачиваем в этот лес. Вскоре обе колонны соединились. Наступал рассвет. День решили пробыть в лесу — привести себя в порядок, попытаться связаться с армией генерала Ершакова. Две пешие разведпартии уходят в поиски. Организовали охранение.
Люди дрожат от сырости и холода. Пришлось, когда рассвело, разрешить развести костры — по одному на пятнадцать — двадцать человек, но обязательно из сухих сучьев, чтобы не было дыма.
К полудню люди обсушились и отдохнули. Выглянуло солнце. Настроение стало улучшаться. Появилась надежда на соединение со своими. Мы считали, что части 20-й армии ведут бои в окружении где-то южнее Стогово. Правда, шума боя не было слышно, но это нас не смущало. Приказал начальнику штаба взять на учет и оформить всех примкнувших к нам товарищей. Их уже более шестисот, причем люди продолжают прибывать и в одиночку и группами. Они из разных родов войск, с разных должностей, с разными званиями — от рядового до генерала. Конники нашей 45-й кавдивизии уже стали растворяться в этой разношерстной массе, но все-таки пока являются костяком, поэтому мы по-прежнему называем себя сорок пятой кавалерийской.