Стул у Старика случался лишь тогда, когда кишечник был наполнен до определенного уровня. В этот раз у него не было ни запора, ни других проблем, но очередное опорожнение запаздывало уже почти на день; организм был загружен больше, чем обычно. Живот пока не болел; ощущалось лишь некоторое давление. Утром Старик, проснувшись, обнаружил, что у него эрекция. Не слишком сильная, да и длилась недолго; но Старик был удивлен. Сначала он подумал, что ему просто пора помочиться. Однако позывов он не ощущал. Он встал и принялся за привычные утренние дела. Еще не закончив готовить завтрак, он почувствовал, что ему нужно в туалет; хотя время для этого было необычное. Устроившись на унитазе и начав тужиться, он сразу ощутил, что вниз движется более плотная и тяжелая масса. Правда, давление странным образом захватывало не нижнюю часть живота: оно сместилось куда-то к пояснице, на левую сторону, под почки. Почти одновременно с этим, непосредственно перед тем, как каловая масса готова была покинуть задний проход, он вдруг почувствовал, что по мочевому каналу движется что-то теплое, слегка щекочущее. Кал длинной, толстой порцией упал в наполненный водой резервуар унитаза. Старик большим и указательным пальцем взял пенис, пониже головки, и поднял меж колен, повернув концом к себе. В щели канала появилась и остановилась, дрожа, густая, тяжелая, желтовато-белая капля спермы. Старик ошеломленно смотрел на нее; потом оторвал большой кусок туалетной бумаги и стер сперму.
Последнее время Старика трогало все, что живет. Скажем, он стоит у окна, взгляд его устремлен на улицу, и вдруг в поле зрения на блестящей глади стекла появляется крохотный черный жучок. Какое-то заурядное, ничем не примечательное насекомое. Оно медленно ползет, наискосок пересекая стекло прямо перед глазами Старика, и у того — словно жук ползет по его глазному яблоку — на глаза набегают слезы. И так происходит каждый раз, когда перед ним появляется что-то живое, занятое своим бытием. Помимо его воли, в нем горячей волной неудержимо взбухает растроганность. Он чувствует, как заполняются влагой слезные каналы, как набухают ткани в горле, как в нижней части глотки скапливается густеющая слюна. Неприятное ощущение. Однако самое мучительное — то, что все это остается в нем: ни слезы, ни слюна, ни выделения в носу наружу не выходят. Старик боится, что он испачкает себя, стекло, дневной свет; боится, что лапки жука увязнут в этой липкой массе, что у него склеятся крылья, что он не сможет доползти по стеклу до той точки, куда нацелился. Какой-то обычный жучок… Крохотное черное существо в бескрайней стеклянной пустыне, нанизанное на взгляд Старика. Жук ползает туда-сюда по поверхности зрачка — и от этого у Старика начинают работать всякие железы. Старик трет глаза — сначала кончиком указательного пальца, потом кулаком — и от этого жмурится и моргает. И в эти минуты то видит жука, ползущего по стеклу, то преломления падающего на слезы света; видит их как бы изнутри, словно находится в глубине слезы и оттуда наблюдает вспышки света на ее поверхности. Потом голова тяжелеет, веки превращаются в тяжелые завесы. Ему хочется лечь на стекло, вытянуться на нем: стекло — теплое, солнышко с утра согрело его. В сознании на миг появляется Старуха: что она скажет, когда увидит его лежащим у окна? Может, она ничего плохого и не подумает: ведь и прежде случалось, что он ложился на ковер, там, где его как раз покидали силы. Старуха в таких случаях не пугалась: бывало, позовет его пару раз, подергает за плечо или потычет в бок, а потом и сама ляжет рядом. В конце концов, какая разница, прямо здесь лечь или чуть в стороне, на диване. Насколько ей удавалось, она старалась устроиться так, чтобы как можно большая поверхность тела была залита теплым светом.