Затем опять раздался напряженный голос Седрика:
– Элис, боюсь, я вынужден настаивать. Я вхожу.
– Не надо! – воскликнула она.
Но он уже распахнул дверь, и комнату залил послеполуденный свет. Элис отпрянула и отвернулась:
– Что тебе нужно? Я пакую вещи. Скоро буду готова.
Конечно, она лгала.
Седрик был безжалостен. Он широко открыл дверь. Элис наклонилась поднять с пола рубашку – так, чтобы оказаться спиной к нему, – потеряла равновесие и чуть не упала. В два шага Седрик оказался рядом и подхватил ее. Она с благодарностью ухватилась обеими руками за его предплечье и призналась:
– У меня кружится голова.
– Это баркас плывет по реке.
И тут Элис поняла, что баркас действительно движется. В дверном проеме она увидела, как плывут назад гигантские деревья. Головокружение объяснялось тем, что у нее под ногами плавно покачивалась палуба. И оно прошло.
– Мы отчалили, – удивленно сказала она.
В это невозможно было поверить. Элис возразила Седрику и выиграла. Баркас нес ее вверх по реке.
– Да. Отчалили, – отрывисто ответил он.
– Мне жаль.
Элис удивилась произнесенным словам. Она не была виновата ни в чем и все же извинялась. Когда для нее стало естественным просить прощения, если она хотела что-то получить?
– Мне тоже, – ответил Седрик.
Он глубоко вздохнул, и Элис вдруг ощутила, как близко к нему стоит. Это почти объятие. Она чувствовала исходящий от него запах – пряный аромат мыла. Удивительно! Этот запах вмиг напомнил о Гесте, и она отступила на шаг. Странно: Гест и Седрик пользуются одинаковым мылом. Эта мысль заставила ее задумчиво нахмурить брови.
Ее размышления прервал тихий, полный сожаления голос:
– Элис, это безумие. Мы только что отправились в плавание неизвестно куда, в места, которые даже на карты не нанесены. Это затянется на недели, если не на месяцы! Как ты могла? Как ты могла так просто отказаться от своей жизни?
На нее снизошло спокойствие, а потом и радость, от которой вновь закружилась голова. А мягко покачивающийся баркас закружился вокруг нее. Седрик прав. Она оставила все позади.
– Отказаться от своей жизни, Седрик? Я с радостью сбежала бы от того, что ты считаешь моей жизнью. Часами сидеть за столом, царапать пером, жить тем, что случилось столетия назад. Обедать в одиночестве. Ложиться в постель в одиночестве.
Горечь этих слов явно потрясла Седрика.
– Ты вовсе не должна обедать одна, – хрипло проговорил он.
– Я и в постель не должна ложиться одна. Выходя замуж, женщина ожидает, что за обедом и в постели с ней будет ее муж. Когда Гест сделал предложение, я решила, что мне больше на надо бояться одиночества. Я думала, он будет со мной.