— Гражданский, — констатировал спецназовец, и в следующий миг мне в голову прилетел приклад его штурмовой винтовки.
* * *
Не знаю, сколько я провалялся в отрубе, но не думаю, что слишком долго, потому что когда я пришёл в себя, глаза всё ещё слезились, а в горле першило от слезоточивого газа, которого я наглотался в бессознательном состоянии. Несколько раз сморгнув, я таки вернул себе зрение и обнаружил, что всё ещё валяюсь на полу технического этажа. Прямо передо мной, примерно в полуметре, валялся спасший мне жизнь «глок», и, испытывая к нему тёплые чувства, я заграбастал пистолет и спрятал его под куртку.
На этаже лежали тела и ходили какие-то люди. Поскольку они не стреляли лежащим в головы, а складывали их на носилки и уносили куда-то вниз, я сделал вывод, что это наша обещанная помощь.
Голова болела, и не только в месте удара. Указательный палец правой руки, сломанный ногой спецназовца, пульсировал вспышками боли. Во всём организме чувствовалась слабость и желание свалить отсюда куда подальше.
Я поднялся на четвереньки, помотал головой, отгоняя головокружение, встал на ноги. Ко мне подскочил незнакомый медик с пистолетом-шприцом.
— Ты как? — спросил он.
— Лучше, чем выгляжу, — сказал я.
— Обезболивающее нужно?
— Галоперидол есть?
— Понятно, — сказал медик. — Ходить можешь?
— Могу.
— Тогда иди к лифту, спускайся вниз и вали к первой попавшейся «скорой», — сказал он, наклеивая на меня какую-то жёлтую бумажку. — У нас тут лежачих полно, некогда с тобой возиться.
— Отличный план, — сказал я и двинулся к лестнице, по которой мы поднимались.
— Не туда, — сказал медик. — Там завалено всё, не пройдёшь. Давай через второй подъезд.
— Угу, — сказал я, разворачиваясь.
Среди множества наваленных на полу тел большинство всё же принадлежало живым. Кто-то стонал, кого-то тошнило, кто-то пытался подняться на ноги без посторонней помощи. Но и мёртвые тоже были. Насколько я успел заметить, почти все они были застрелены в голову. Без шансов даже для самого продвинутого целительского скилла.
Лестница второго подъезда носила следы недавно прошедшего боя. Стены выщерблены, перила погнуты, на ступеньках кровавые пятна и стреляные гильзы. Но тела уже унесли.
Желтая наклейка, налепленная на мою грудь медиком, служила своеобразным пропуском. Никто из деловито снующих вокруг людей меня не останавливал, не окликал и вообще не обращал внимания. Спустившись на два пролета, я оказался на двадцать пятом этаже и вступил в секту ожидающих лифта.
Первым приехал грузовой, в который погрузилась команда медиков с носилками. В принципе, место для меня оставалось, но я махнул им рукой и они уехали. Зато потом я спускался в гордом одиночестве.