И больше для него ничто не имело значения, в том числе и то, что общество действительно может посчитать ее слишком молодой для компаньонки леди-дебютанток. Гриффин тут же представил выражение ужаса на лицах вдов и старых дев, и это вызвало у него едва ли не злорадную улыбку.
В обществе слишком хорошо его знали, чтобы ожидать меньшего. Решимость мисс Свифт, с которой она противилась ему, показала, что в ней достаточно сил и твердости, чтобы держать в узде его избалованных сестер.
Поначалу он не мог понять, почему уперся как осел в своем желании, чтобы именно она приглядывала за этими сорвиголовами, а потом вынужден был признать, что хотел ее, пусть и помимо собственной воли. Все очень просто. И нет смысла это отрицать. Ничто не изменит того обстоятельства, что он безумно ее хотел: в постели… под ним… тихо стонущей от наслаждения.
Желание опять дало о себе знать напряжением в паху. Он почти сдался и приготовился упиваться этими ощущениями, но спохватился: сейчас для этого не время, – поэтому постарался отделаться от неотступного чувства, которое так неодолимо манило…
Давно уже его не влекло к женщине с такой силой, как к мисс Свифт. Неудивительно, что она занимала все его мысли. В конце концов, он мужчина, а у нее было чем притянуть: сильная, стройная, красивая, – но он не даст воли первобытным инстинктам, которые она так безоглядно в нем пробудила. Теперь она служит в его доме, а значит – под его защитой. Он никогда не пытался соблазнить горничную или служанку и не собирался начинать, однако отказывать себе в общении и беседах с этой девушкой не хотел.
С этой мыслью, твердо засевшей в мозгу, он надел шляпу и быстро пересек под проливным дождем улицу, где его ждал экипаж.
– Сент-Джеймс, – коротко бросил герцог вознице.
Устроившись поудобнее на бархатных подушках, Гриффин снял только что надетую шляпу и стряхнул с нее капли, прежде чем положить на сиденье. Карета выехала на мостовую, и лошади помчались рысью, но уже через несколько секунд остановились: экипаж сильно тряхнуло, потом протащило по камням, так что пассажир подскочил до потолка.
– Проклятье! – выругался Гриффин, упершись ладонями в противоположное сиденье.
Шляпа скатилась на пол. Единственное, что могло заставить кучера так резко остановиться, – кто-то перебегавший улицу. Решив узнать, какого дьявола происходит, герцог потянулся к двери, но ее неожиданно дернули, так что рука его схватила только воздух, и внутрь ворвался герцог Ратберн, а следом за ним и Солан Нокс, герцог Хоксторн. Оба уселись напротив Гриффина. Значит, ничего ужасного вроде раздавленного пешехода или животного не произошло, ну а к глупым выходкам своих приятелей он привык.