И пробрался хладич в Чёрную башню, а именно в покои ведьмовские, но пусто и там; лишь на столе раскрытая книжица.
«Если кто-либо мешает тебе — избавься от него раз и навсегда; любым способом», гласило на одной странице; другая же была свободна от каких-либо записей.
И пошёл было уже Годомир прочь, совсем растерянный, как обратил вдруг внимание его взор на малахитовую шкатулку. Крутил-вертел Лютояр её в руке, обнюхал и открыл. Коробочка была пуста, но на всякий случай хладич сложил её себе в карман.
И направился Годомир в сторону гор, ибо снизошёл на него дух добрый и вёл, куда надо.
Идя мимо одного ущелья, уронил Лютояр шкатулку прямо туда. Хвать — клубок волшебных нитей, который таскал хладич ещё со времени друидова испытания, также укатил, вслед за коробочкой, но конец зацепился за сук одного древа.
И полез храбрец вниз по верёвке, и не подвела, не разорвалась. И валяется шкатулка подле какого-то потайного хода в гору, вроде норы.
И вошёл Годомир туда, и шёл, осторожно ступая в кромешной темноте, пока не повстречался с парочкой гномов. И спросил у них путник, не из этих ли мест малахитовая шкатулка, ибо не мог поверить на случайность текущих событий.
— Из них самых; это вещица сотворена в Медной горе, где ты сейчас находишься. И есть у горы хозяйка, но она суровая весьма и высока ростом; не чета нам.
Оттолкнул тогда грубо гномов Лютояр, и уверенным шагом зашагал в то место, которое казалось светлее многих других. И стены отбрасывали блики, и свод его сиял.
И вот, сидит в той тверди черноокая Кровожадина, и словно поджидает хладича:
— Входи. Ибо знаю Я, кто переминается там на пороге. Шапку сними, ибо от Моего взгляда не ускользнёт ничто; и и что для одних невидимо — для Меня видимо всегда.
И повернулась Рагнильда, и смерила вошедшего Годомира холодным взглядом. И треснула коробочка, и льдинками упала на пол подгорной пещеры.
Выхватил тогда Лютояр из ножен своих меч-кладенец и рявкнул:
— Одна сестра ушла. За ней уйдёт другая. Третья же погибнуть не должна.
И молчала ведьма, и медлила, ибо почуяла, что не по зубам ей этот крепкий орешек.
— Я могу сохранить тебе жизнь! — Воскликнул хладич. — Вспомни, на что ты пошла ради нордов! Ты всё-таки не оставила их одних на поприще войны, послав и флот и войско! Значит, есть в тебе хоть капля жалости и доброты!
И не ответила Рагнильда, точно заклеены были её уста смолой.
— Пожалуйста, смилуйся над Майей! — Умолял Годомир. — За что ты так с ней? Чем прогневала она тебя, чем насолила? Послушай: Хельги больше нет; мы потеряли, к сожалению, её. Так не позволь сгубить и младшую свою сестрёнку! Пойми, ты ведь останешься совсем одна! Тебя не тяготит собственное одиночество?!