— Потому что я сказал, что буду.
— Потому что ты сказал! — простонала Кэтлин. — Ну а я? Обо мне ты не думаешь?
В комнату вошла Уинни. Она приблизилась к Кэтлин и нежно обняла ее.
— Тебе нельзя волноваться, детка.
Уложив Кэтлин на кушетку у окна, Уинни повернулась к мужу. Она, казалось, обрела какую-то решимость.
— Дарки, ты не так молод, как раньше. И если ты не хочешь думать о себе, подумай о Кэтлин.
— Не могу я думать ни о ком, — выдавил из себя Дарки.
Уинни опустилась у его стула на колени и с мольбой посмотрела на мужа.
— Я замужем за тобой почти двадцать пять лет. Ты редко делал, что я тебя просила. Но на этот раз сделай!
Дарки еще не собрался ответить, а Кэтлин уже стояла на коленях рядом с матерью.
— Папа, — сказала она, — драться с ним… Это только еще больше испортит все. Хочешь, я скажу людям, что это я просила тебя не драться?
Дарки чувствовал — женщины вот-вот убедят его. Они правы. Ну в самом деле, что хорошего будет, если он свяжется с Янгером? Но что-то восставало в нем против этих мыслей. Я готов послушаться их, ведь я не хочу драться с Янгером, мелькнуло у него в голове. Сознание того, что жена и дочь правы, нежелание сдаться и назвать себя трусом — все перемешалось, он уже не понимал, где начинается одно и кончается другое. Он искал слов для ответа и не находил их.
С улицы донесся шум, какие-то люди кричали, перебивая друг друга. Послышался громкий голос:
— А ну выходи, давай драться, паршивый мерин!
Обе женщины затрепетали, как вспугнутые птицы. Дарки сбросил с колен газету и на цыпочках подбежал к окну. Он чуть отодвинул штору, так, чтобы видеть улицу, а самому остаться незамеченным.
На тротуаре перед домом стоял Джимми Янгер, окруженный доброй полдюжиной своих дружков. Вид у них был грозный.
Лицо и ухватки Янгера — огромного парня в рубашке с засученными рукавами, синих матросских штанах и белых туфлях — выдавали неотесанного деревенщину. Он стоял, широко расставив ноги, с видом заправского боксера; ноздри его раздувались, он словно уже чуял запах крови невидимого противника.
— Выходи драться! Ты ведь искал меня — вот я, здесь!
Дарки отошел от окна и пробормотал:
— Ну вот. Теперь я буду драться с ним.
Кэтлин бросилась к отцу и схватила его за руку.
— Папа! Не выходи! Не выходи, богом тебя молю!
Дарки пошел к двери, волоча дочь за собой, но в его движениях не было твердой решимости. Уинни вцепилась в другую руку мужа.
— Не выходи, Дарки! Они изобьют тебя до смерти. Подумай о дочери, если не хочешь думать о себе!
Они в отчаянии цеплялись за него. В прихожей, у самой двери, он остановился и сделал вид, что вырывается от них. Он мог бы одним взмахом руки отшвырнуть их от себя, как Гулливер лилипутов, но позволял им удерживать себя.