Янгер крикнул с улицы:
— Твоя песенка спета, Дарки! Выходи, посмотрим, кто кого!
— Выходи, не прячься! — горланил кто-то из его Дружков.
— Выходи! — кричал третий, присоединяясь к хору. — Получай свою порцию или оставайся на всю жизнь хвастуном!
Как бы в подтверждение воинственности противника в железную крышу дома ударился камень и покатился вниз с издевательским грохотом.
Дарки отстранил от себя женщин.
— Посмотрим, кто из нас хвастун! — сказал он, но негромко. Его не могли услышать на улице.
Кэтлин снова загородила собой дверь.
— Я выйду к ним, отец! — сказала она упрямо.
Она чуть приоткрыла дверь и проскользнула в нее. Выйдя на веранду, она встала напротив людей, бесновавшихся на тротуаре. Мгновение она молчала, высоко подняв голову, выпрямив плечи. Во всей ее фигуре было столько гордости и достоинства, что крикуны умолкли.
— Послушай, Джимми Янгер, — сказала она, — отца нет дома, ты только тратишь понапрасну время.
Прежде чем они собрались ответить, она повернулась и ушла в дом, захлопнув за собой дверь.
— Мне надо было выйти, — вяло запротестовал Дарки, однако ничего не предпринял.
Снаружи снова раздались голоса, но более спокойные, словно там происходило совещание. Потом стало слышно, как Янгер сказал:
— Ну что ж, пошли назад в бар.
Женщины отправились на кухню. Дарки снова уселся в кресло и попытался углубиться в репортаж о скачках, но тут же он яростно скомкал газету и тупо уставился в окно. О чем бы он ни старался думать, мысли неизбежно возвращались к пережитому унижению и челюсти сжимались.
Так он просидел с полчаса. Потом в тишине послышались медленные шаги — кто-то шел по прихожей. В комнату вошел Кевин. Его правый глаз заплыл и казался сплошным огромным синяком, вся правая сторона лица раздулась. У него был вид наказанного ребенка.
Дарки молча смотрел на него.
— Ну, я подрался с ним, — объявил Кевин. — Ты и сам видишь.
— Я не велел тебе… — сказал Дарки.
— Так вышло, отец. Когда он вернулся в бар, он сказал, что вызывал тебя, но ты не вышел. Он сказал это громко, на весь бар… И обозвал Кэти…
— Как обозвал?
— Потаскухой. Сказал, что ты трус, а Кэти потаскуха.
Дарки выпрямился, глаза его блуждали, кровь бросилась в голову.
— Я должен был драться с ним, — продолжал Кевин. — «Никто еще не смел говорить мне такое», — сказал я ему. Мы дрались на улице возле трактира. Ну, все кончилось тремя ударами. Он левой двинул мне в глаз. А когда я падал, он еще правой влепил мне в подбородок, и я полетел на тротуар. Он здорово это делает. Я не видал еще, чтобы кулаки работали так быстро и били так крепко… На меня вылили ведро воды… тогда я смог подняться на ноги…