— Ты, брат, тут не разживешься, — сказал Арти Макинтош, наблюдая, как незнакомец, выбравшись из ручья, стал выжимать воду из штанин. — Вымок до колен ради местечка на каторжных работах у Делаханти!
— Не пойму, откуда он, — сказал Мэтчес Андерсон, держа руку козырьком над глазами. — Видать, не из здешних.
Безработные из Бенсонс-Вэлли знали, что местных рабочих в округе больше, чем нужно. Но тех, кто приходил сюда искать работу, поставляла нескончаемая армия безработных, бродивших по всем дорогам в поисках любого дела. Они попусту теряли время, обращаясь к братьям Делаханти, которые нанимали только здешних жителей. Делаханти заверяли, что поступают так из высоких патриотических побуждений, но мы были достаточно циничны и понимали, что ими руководил простой расчет — не расходоваться на устройство приезжих.
Ежедневно мы отмахивали на велосипедах по семи миль из города на ферму и обратно. Утром, когда мы ехали на работу, нам казалось, что на пути у нас одни только крутые подъемы, а к концу дня, когда мы возвращались, весь путь нам представлялся сплошным спуском под гору, если не считать части дороги — с милю, — ведущей к воротам, которая действительно шла под гору. Каждое утро встречный ветер бил нам в лицо, а как только наступало время ехать домой, ветер непременно менял направление и опять-таки дул против нас!
Перебравшись через ручей, незнакомец обогнул огороженный участок, где тесными рядами росла табачная рассада, и стал подниматься по холму к полуразвалившемуся дому, который прятался за рядом пыльных деревьев.
Мы продолжали лениво болтать, не помню о чем, скорее всего о голубой плесени. По утрам мы тщательно проверяли, не появился ли под листьями табака предательский голубой мех. Мы толковали о голубой плесени во время обеденного перерыва. Если только эта плесень появится на растениях, нам придется снова околачиваться на перекрестках Бенсонс-Вэлли с пустыми карманами и почти пустыми желудками.
Теперь незнакомец переменил направление и решительно зашагал прямо к нам.
— Ищешь работу, приятель? — приветствовал его Дарки; он сидел под навесом, прислонясь к столбу.
— С меня хватит работы на обжиге извести, — ответил незнакомец.
Он был высок ростом, пожалуй около шести футов. Его одежда пестрила белесыми известковыми пятнами, кроме тех мест, которые только что побывали в воде. Лицо и руки он, как видно, отмыл, но известковая пыль покрывала его плечи и шею, набилась ему в волосы. Затрудняюсь сказать, сколько ему могло быть тогда лет, наверно, за сорок. В то время он мне показался пожилым человеком. Он был худощав. Загар почти не тронул его белой кожи, светлые курчавые волосы покрывали его руки и грудь. Веселые морщинки разбегались от его глаз и рта, но потом переходили в резкие, угрюмые складки, свидетельствовавшие о том, что в свое время он много повидал и пережил.