— Выпей этого нектарцу, — предложил я. — Сразу почувствуешь себя как в раю.
Он взял стакан с пенящимся пивом, отхлебнул и поморщился.
— Ну, расскажи мне всю правду. Здорово я валял дурака?
— Не больше чем всегда, — успокоил его я. — Лез в драку со старым Мерфи… И от нас уплыли денежки, которые мы поставили на лошадок.
— Граф Орлов. Помню. Надо же быть такими идиотами — рыть картошку, чтобы дать заработать букмекеру!
Мы прикончили обе бутылки; мне стало чуть получше.
— Который час? — поинтересовался Арти.
— Около полудня — у меня в желудке звонит.
Я вызвался приготовить картошку с бараниной — для разнообразия.
— Слушай, друг, — сказал Арти, когда я оделся, — мне приснилось или Мэйбл в самом деле натянула мне нос?
— Не приснилось. Она и впрямь это сделала, — ответил я. Любопытство мое пересилило даже муки похмелья. — Тут что-то не то. Мне сдается, старик Мерфи что-то знает.
После обеда мы снова завалились спать. Меня разбудил голос Жадюги Филлипса. Я привстал и выглянул наружу. И словно меня кто-то обухом по голове хватил: Филлипс был тут собственной персоной, и рядом с ним в повозке… Мэйбл Эверард!
Я не верил своим глазам. Арти Макинтош спал, разинув рот, и метался во сне. Я не стал будить его. Слышно было, как старик Филлипс распряг лошадь, потом пригласил Мэйбл в дом. Она вошла, не проронив ни слова.
Примерно часом позже раздался стук по тарелке, и Жадюга Филлипс окликнул нас:
— Ребята, вы тут?
— Тут, — ответил я.
— Ужин готов.
— Подавись ты им!
Арти Макинтош проснулся словно только для того, чтобы высказать Жадюге это пожелание.
— Кончай дурить! — сказал я. — С ним дама.
— Кому ты голову морочишь?
— Разрази меня гром! Хочешь пари: и на десятый раз не угадаешь, кто она!
— Грета Гарбо, я полагаю, — ответил Мак и вдруг уставился на меня так, словно услышал, что пришел конец света. — Послушай, ты рехнулся или того хуже?
Он обулся, вымыл лицо и руки и причесался перед зеркалом, которое я повесил в сарае на гвоздь.
— Не пойму, зачем ты мне шарики вкручиваешь, — бросил он и направился в дом.
Во главе стола восседал старый Жадюга. А Мэйбл вилкой доставала картофель из кастрюли. Она обернулась и побледнела как смерть, увидав Арти.
— Это моя жена, — сказал Жадюга запинаясь.
Мой приятель словно поперхнулся чем-то. От замешательства и бог весть от чего еще у него даже кадык заходил.
— Рад вас видеть, — еле выговорил он.
— Здравствуйте, — пробормотала Мэйбл.
Она поставила перед каждым обычную нашу еду и опустилась на стул.
— Передай-ка маринаду, друг, — начал Арти.
Мне пришло в голову, что, может быть, за грубоватыми шутками Арти имел обыкновение прятать неуверенность в себе или какое-нибудь глубокое душевное страдание, вот как теперь. Я не поднимал глаз от тарелки.