Какой-то чертик, вертлявый и хитрый, подзуживал меня все время. И вот я налил еще и приготовился говорить речь, речь о их жизни: мне казалось, что надо наконец поставить точки над «Ь>.
– Вот вы оба жизнь большую прожили, а нынче друг с другом неделю не здоровались. Вы бы сели да и разобрались, кто прав, кто виноват. В открытую.
Это была явная провокация. Но я уже завелся и не мог остановиться, взывал к прогрессу и сыпал историческими примерами.
Авенир Козонков решительно отодвинул стакан с чаем:
– Я тебе, Костенкин, так скажу. Народ совсем осатанел, дисциплинка худая, напряжение у нервов ослабло. Приказов не слушают, только пекут белые пироги.
– Полно, Авенир Павлович, отстань. Разве дело в этом? – Олеша поставил стакан вверх дном.
– Нет, не отстану! Я, бывало, повестки пошлю – так на собранье-то летят пулями, дисциплинка была не в пример теперешней роли. Все бегали!
– Бегали. И не хошь, да побежишь. Кто сусеки-то до зернышка выгребал, не ты, что ли? Колхоз колхозу, Козонков, большая разница. Тебя и район укорачивал. Хорошо, что не ты один был в ячейке-то, были и хорошие люди.
– А ты как был классовый враг, так и остался, – повысил голос Козонков. – Дело ясное.
– Нет, не ясное. У вас с Табаковым все было уж больно просто. Чего говорить. Сапожников и тех прижали, смолокуров. Мол, частная анициатива, свое дело.
– А что, разве не свое?
– Дело. Конечно, свое дело. А чье оно быть должно? Без этого дела вон вся волость без сапогов осенью набегалась, когда Мишу-то прищучили, сапожника-то. Теперь, ежели рассудить с другого боку, как это Кузя Перьев в кулаки угодил? Ведь у него не то что чего, дак и коровы не было. В баню пойдет – рубаху сменить нечем. Потому что Табакова обматерил в праздник, вот и попал в кулаки. А Колюха Силантьев был справный до колхозов, он и в колхозе тоже был справный, все время ходил в ударниках.
– Ты, Смолин, мне зубы не морочь, туманом глаза не застилай. Вон возьми Лихорадова. Дача лесная, торговля на всю округу.
– Торговля – дело другое. Укоротили Лихародова, ладно и сделали.
– А Федуленок чем лучше? Тоже частная собственность.
– Так ведь Федуленок сам сделает, на земле вырастит да продаст. Без этой торговли людям нельзя ни в городе, ни в деревне. За такую торговлю и Ленин стоял. А Лихорадов, тот продавал купленное. Есть разница?
– Нет разницы. Тот же сплоататор, тот же буржуй и Федуленок.
– Вот тебе раз! Да кого же Федуленок сплоататничал? Разве свой горб да свою же шею.
– Людей нанимал на жнитво и на сенокос.
– Ничего он не нанимал. Помочи делал, так помочи и вы с Горбунком делали.