Митька захохотал изо всей правды, по-настоящему захохотал, а в это время и зашел в избу Иван Африканович. Только не надо было ему заходить. Это уж точно, зря, на свою беду зашел. Сначала он не пил, отказывался, отставлял стопку, но Митька зорко следил за всеми, чтобы пили и от дела не увиливали, и Иван Африканович постепенно заговорил по-другому. Уже потом, после дела, он думал, что не надо было ему терять контроль и так напиваться, но русский человек умен задним умом. И вот незаметно для себя Иван Африканович поднакачался, хоть на ногах и крепко стоял, но все же не то что трезвый.
Вскоре всей компанией, с гармонией вывалились плясать на улицу, к бревнам Ивана Африкановича. Даже хромой Куров прикостылял, хотя и с большим запозданием, когда Митька уже играл на гармони, а двоюродный Мишкин дядя, по прозвищу Пятак, плясал с Мишкой на перепляс.
– А ну-к! – Иван Африканович то и дело порывался встать и тоже идти плясать. – Ну-к я сейчас, дайте, робята, я пойду!
– Сиди, Иван Африканович, ты и плясать-то не умеешь, – сказал Мишка Петров.
– Это я-то не умею? Это Дрынов плясать не умеет?
– Конешно, где тебе супротив молоденьких, – сказал Куров, глядя, как вытопывает Мишка.
И вот тут-то Иван Африканович и заскрипел зубами:
– Это я-то плясать не умею?
– Сиди, сиди, Африканович, – остановил Мишка.
– А ну, мать-перемать, дай круг!
Иван Африканович, покачиваясь, встал с бревен. Митька наяривал на гармошке, помогал губами. Мишка Петров даже не взглянул на Ивана Африкановича, плясал и плясал.
Мне товарищ поиграет,
Веселиться буду я.
Супостаты, со сторонки
Поглядите на меня.
Только спел Мишка эту частушку, а Иван Африканович схватил новый еловый кол и на Мишку:
– Это я плясать не умею? Это я со сторонки? – и как хрястнет об землю.
– Сдурел, что ли? – сказал Мишка и попятился, а Иван Африканович замахнулся, а Мишка побежал от него, а Иван Африканович за ним, а в это время Митька на бревнах засмеялся, и Иван Африканович с колом на Митьку, а Митька побежал, в избе скрылся, а Иван Африканович на Пятака. Пятак от него в загороду.
– Рррых! – скрипел Иван Африканович зубами. Он дважды пробежал с колом по всей деревне, всех разогнал, вбежал в избу к Мишке Петрову, сунул ему кулаком в зубы, Мишка на него, навалились вместе с Пятаком, связали у Ивана Африкановича полотенцем руки и ноги, но Иван Африканович еще долго головой норовил стукнуть Мишку и скрипел зубами.
– Не те у тебя фигуры, Африканович, не те, – говорил Пятак, и голова у него клонилась все ниже, ниже, пока он не захрапел, навалившись на стол.