Полковник продолжал расспрашивать Берду о результатах подсчета крыс, находящихся как в институте, так и в управлении торговли игрушками.
— Мне уже точно известно, сколько всего их было, — ответил поручик. — Я приказал поднять Грудзинского с постели, если он уже спит, и сразу же доставить сюда. Не исключено, что убийство Сивецкого, в котором крыса предположительно принимала непосредственное участие как орудие убийства, может пролить свет на многие другие загадки. Например, если верить Грудзинскому, крыса, появившаяся при нападении какого-то человека на доцента, бесследно исчезла.
— Кому-то, как видно, было выгодно подбрасывать крыс. Меня несколько удивляет, почему вы не хотите еще раз допросить профессора. Несмотря на бесспорное алиби в деле Сивецкого, он наверняка играет важную роль в этой драме хотя бы как изготовитель орудий преступления.
— Наступит и его очередь. Но сначала мне необходимо поговорить с Грудзинским.
— Ну хорошо, только, пожалуйста, заканчивайте побыстрее. Неизвестность держит в напряжении не только тех, кто прямо связан с расследованием. Город, если можно так сказать, чувствует себя в опасности.
В эту минуту в кабинет ввели Грудзинского. Доцент был очень небрежно одет.
— Вас подняли прямо с постели? — спросил Берда.
— Это беззаконие! У меня нет ничего общего…
— И тем не менее бывшая жена профессора Глазуры показала, что в тот вечер вы приходили к Сивецкому. Почему вы скрыли это от нас?
Грудзинский молчал.
— Вот, пожалуйста, — сказал поручик Берда, — показания бывшей жены профессора. Она выдала вас.
— Я вовсе не просил ее хранить тайну, — закричал доцент. — Она не обязана была делать это.
Он опять замолчал, и теперь из него ничего нельзя было вытянуть. Любая попытка завести разговор о Дороте встречала с его стороны безучастное молчание.
— Может, мне запереть вас, попросту посадить? А завтра попросить прокурора составить обвинительный акт по делу об убийстве Сивецкого?
— Вы можете делать все, что захотите, пан поручик.
Берда вызвал протоколиста и дежурного — подпоручика Руга.
Допрос начался с обычных вопросов о возрасте, месте рождения, местожительстве — пустых, никому не нужных формальностей, за которыми не возникает цельного объяснения мотивов человеческих поступков.
Зазвонил телефон.
— Вас, пан поручик, — официальным тоном сказал Руг.
— Благодарю… Слушаю. С кем я говорю?
Из трубки донесся приглушенный, чуть хриплый голос.
— Прошу вас, не затягивайте умышленно этот разговор. Меня все равно не обнаружат, я говорю из телефонной будки. Лучше окружите профессора и охраняйте его. Ему грозит смертельная опасность.