Ставил свое знамя и приговаривал:
– Живые помочи!
И это значило у моего прадеда: «Ты, другой человек, не ходи на мой путик ни с восхода, ни с заката, ни с севера, ни с полудня.
Живые помочи!
И ты, ворон, не смей клевать мою дичь.
Живые помочи!»
Так идет мой прадед по своему путику, зачищает пролысинки, разметает птичьи гульбища, поправляет пуржала, ставит петельки, силышки и приговаривает постоянно:
– Живые помочи!
На конце путика, далеко в суземе, мой прадед поставил едомную избушку[3]: в ней он ночевал, складывал дичь, подвешивал пушнину.
Мой дед Тимофей от отца своего Дорофея получил по наследству тот путик, и на могиле Дорофея он поставил деревянный памятник и на нем топором вывел наше знамя: Волчий зуб.
Памятник и сейчас стоит.
И я тоже, как получил от отца своего по наследству путик, на могиле его поставил деревянный памятник и вывел на нем топором наше родовое знамя – Волчий зуб. Памятник этот и сейчас стоит.
На кладбище разные знамена: Воронья пята – три рубыша, Сорочье крыло – четыре рубыша, наше знамя Волчий зуб делается одним рубышем.
Моя обида с колхозом вышла из того, что когда начались колхозы, с меня потребовали: отдал бы я по доброй воле в колхоз свой путик.
А я свой путик любил и не хотел отдавать своего путика. Никто не может по моему путику ходить, как я.
Я сказал: «Примите меня в колхоз со своим путиком. Я буду мясо и пушнину для колхоза доставать больше всех». Я сто раз их просил, я умолял: «Примите меня в колхоз со своим путиком».
Они же меня не принимали, и я хожу в единоличниках.
Они называют свой колхоз «Бедняком», а кругом везде знамя «Зажиточная жизнь».
Они не хотят меня принять со своим путиком, а я не хочу быть единоличником.
Что делать?
Я работал в лесу на свалке, работал и на скатке хлыстов, и на окорке, и на вывозе.
Тошно было на душе, падало дерево, не захотелось от него уходить. Я не поспешил – и попал под дерево.
Высказав свою обиду, Мануйло перестал покачиваться и просто спросил:
– Скажи, друг Вася, кто у нас прав: я или они?
– Конечно, – ответил безо всякого раздумья сержант, – правда на твоей стороне. Ты хочешь добра колхозу, ты говоришь им правду, а они твою правду принимают за сказку и боятся – ты обманешь их своим путиком.
– Друг, – сказал Мануйло, – дай мне совет, как же мне теперь свою правду сыскать: ведь чуть из нашего леса вышел, никто и не понимает наших путиков, никто ничего не разберет.
– А ты иди прямо к Калинину, – сказал Веселкин, – он разберет.
– Что ты говоришь: идти к Калинину со своим путиком?
– То-то и будет хорошо. Ты придешь со своим путиком, тебе там помогут, вот как только поправишься, так прямо и иди в Москву и успеешь вернуться на весеннее бурлачество к сплаву лесов.