Он снял пиджак, повесил на спинку стула, подвинул поближе бумагу с цифрами, спросил:
— Каковы наши исходные данные?
— Я пойду, Варя! — поднявшись, сказал Володя.
— Иди! — ответила она усталым голосом.
Какой сегодня был мучительный, нечистый, длинный день! И в конце концов она угадала осуждение в Володиных глазах, она еще была и виновата. Он никогда не помогал ей, этот Володька, он только брезгливо отстранялся — мол, не мое это дело, оставьте меня в покое, не касаются меня все ваши дрязги.
Не глядя на нее, он натянул свой плащ, взял чемодан, связку книг. Удивительно он умел не оглядываться! Ведь хотелось же ему еще хоть разок взглянуть на нее, ведь чувствовал он, как ей сейчас плохо и одиноко, однако он, даже не кивнув, захлопнул дверь. Всегда он оставался сам по себе, этот человек! И теперь он, конечно, долго не явится…
На рассвете приехала Аглая — в высоких сапогах, в брезентовом плаще, подпоясанном ремешком, в платке. Володе показалось, что она, как и Варя, что-то знает и что-то от него таит. За эти полтора месяца тетка похудела, словно горькие складочки появились у ее алых еще губ, глаза смотрели с тоской, и появилась новая манера — она все перекладывала на столе: то спички, то ложечку, то вдруг солонку; то поднимется и поправит на стене фотографии. Но красота ее стала еще более яркой. Удивительно, что не сходили по Аглае с ума мужчины.
— Какая-то ты, тетка, беспокойная! — посетовал Володя. — Минуты не посидишь. Может, потому, что большой начальник?
— Ну вот! — рассеянно ответила она.
— И похорошела очень. Здорово ты у меня красивая!
— А кому она нужна — красота моя? Рассказывай-ка лучше, чем вздор болтать. Про Богословского, про больницу, про все. Оперировал?
Володя ринулся было рассказывать, но осекся: тетка не слушала.
— Ты что? — спросил он.
— Говори, ничего. Просто устала немножко.
— Обалдеть можно! — обиделся Володя. — У Варвары нервы, у тебя усталость, все какие-то на себя непохожие…
Но тетка и это прослушала. Она думала при Володе свои думы, словно его вовсе не было в комнате. И губы ее беззвучно шевелились. Тогда он все понял, но долго еще не решался спросить — так было страшно. А потом побледнел и спросил:
— Отец погиб?
Аглая молча кивнула головой.
— Убит? — крикнул, вставая, Володя.
— Да, он погиб! — ровным голосом, тихо сказала тетка Аглая. — Его самолет загорелся в воздушном бою под Мадридом.
— И он умер — папа?
— Да, Володя, папа твой умер.
— Он умер от ожога?
— Не знаю, Володенька, но Афанасий умер, и его похоронили.
— Это все уже совсем точно, да? Совершенно точно? — наклонившись к тетке через стол, шепотом спросил Володя. — Все правда?