и, перепачкав рубаху, провести по улицам без юбки.
[106] Есть свидетельства информаторов о том, что мазали ставни и стены дома деггем со словами: «Если любишь, то люби одного»,
[107] — тем самым указывая, что жизнь следовало строить с тем, кто растлил девство. Стоит признать, что «насмсшные наказания» по отношению к девушке применялись, когда «было на то согласие се родителей и родных» (Орловский уезд: некоторые родители не позволяли так срамить свою дочь, а иные, напротив, приходили на сходку и просили о том).
[108]Не менее распространенным способом опозоривания невесты во время свадебного пира было «подать родителям “худой” (т. с. плохой, дырявый) кубок с вином, прорванный в середине блин, а к дуге телеги привязать худое ведро».[109] Случалось, на головы сватам и отцу такой невесты надевали дырявый горшок.[110] Сама лексема «худой» в русском языке означает одновременно и «плохой», и «дырявый». В Олонецкой губернии ритуалы, связанные с бесчестием девушки, проводились на следующее утро, когда молодой с дружкой и сватом должны были получить от тещи яичницу. Если невеста была целомудренна — желток яичницы вырезали, и дружка в образовавшееся отверстие лил масло, а чашку, из которой он его вылил, разбивал. Если нет — яичницу резали на куски.[111] В Полесье нецеломудренной невесте и се родным давали несладкую, а иногда и просто соленую кашу.[112]
В Архангельской губернии срамить девушку, незаконно прижившую ребенка, к концу XIX в. стало не принято, однако ее могли отлучить от родительского дома, другие женщины отказывались дружить с ней. Если худая молва о лишившейся девственности подтверждалась, id девушку могли лишить права сплетать волосы в одну косу, по общему пуи.-овору она должна была убирать их в две косы без девичьей повяз- ш, покрывая их волосником (отсюда термин «самокрутка»[113]). Обряд «покрытки» у малороссов был не столько позорящим, сколько, напро- ■ и it. «сглаживающим» прегрешение девушки в глазах общественного мнения:[114] иной головной убор показывал, что девушка теперь принадлежит к другой возрастной группе, поскольку ей уже было нельзя заплс-
)п. девичью косу (отсюда полесское выражение «росчссав ш косу до шина*).[115] И в русских селах такое посрамление не имело характера публичного наказания, его всегда совершали отдельные «заинтересованные» лица.
Чем дальше от крупных городов и столиц, где наблюдался переиз- (н.пок мужского населения, тем терпимее было отношение к лишению действенности. Если в Калужской губернии информатор сообщал, что •глушен, когда бы девушка, имея незаконнорожденного ребенка, вышла замуж, не было», то совсем недалеко от тех мест, в Тверской губернии, «никакого публичного посрамления оказавшейся нецеломудренной» не устраивалось.