– Зачем вы это рассказываете? – со смесью удивления и тревоги спросила Ксюша.
– Просто знайте: я не злодей и не садист. И не хочу, чтобы близкие теряли друг друга. Чтобы родители хоронили детей. Чтобы дети гадали, вернется ли отец к ужину, или поужинали им самим. Мы заплатили сторицей за все грехи мира. Хватит.
Над утыканным ветряками новым корпусом завыла сирена.
– Что случилось? – Пленница завертела головой, распахнутыми глазами выискивая опасность за каждым кустом и ворохом хлама.
– Прорыв периметра, – прошипела «львица», включив рацию.
– Всем постам, – вслед за треском и шипением вырвалось из динамика. – Обнаружен подкоп у северной стены.
– Наверное, пес залез, – сказал Фельде, и в его голосе не слышалось ни намека на сбивчивую дрожь, но и от былого спокойствия не осталось и следа. – Возвращаемся. Не спешим, не кричим – может, чудище уже ушло.
– А если нет? – прошептала Маша, все еще сжимая руку врача. Сестра протянула свою, но мелкая даже не взглянула в ее сторону.
– Дай нож.
Девушка без вопросов и колебаний вынула ножны из кармана. Марк подбросил их на ладони и улыбнулся:
– Значит, ему не поздоровится.
До лестницы оставалось шагов двести, когда из-за угла заброшенной подсобки выпрыгнула тварь. Похожая на облезлый череп морда была замарана кровью до самых ушей. И если шуховец выжил после нападения (в чем доктор сильно сомневался), то яд уже начал рвать плоть и выжигать мозг, не оставляя ни малейшего шанса на спасение.
Зарычав и вздыбив свалявшуюся шерсть, существо со всех лап кинулось к цели. Сквозь оглушительный девчачий визг пробились сухие щелчки «Макарова» – Карина по привычке била с колена, и уж в чем-чем, а в меткости красавице было не отказать. Шесть пуль вонзились в грудь, две раздробили нижнюю челюсть, но расстрел в упор не остановил врага, даже не замедлил. Бывали случаи, когда собаки не дохли после рожка бронебойных из «калаша», а тут так – по корове из рогатки.
Разумеется, рано или поздно чудище истекло бы кровью, но за это время играючи бы расправилось со всеми четырьмя маленькими и хрупкими человечками. Но Фельде изучал тварей, разбирался в их повадках и знал слабые места. Там, где свинец был почти бесполезен, острая сталь справлялась на ура.
Выждав, когда пес припал к земле, готовясь к прыжку, Марк метнул пустые ножны на локоть левее раззявленной пасти. Да, гад мог не заметить пули или боли в расколотых костях, но не родилось еще создание, способное противиться рефлексам. Тварь посчитала стянутую бечевкой кожу неотъемлемой частью добычи, ведь та оставила на ней свой запах. И вонзилась в ножны клыками-иглами, повернув башку и подставив под удар горло.