— А мы поменялись. — Она на мгновение замолчала, а затем, смакуя каждое слово, добавила: — У меня дембельский аккорд. Я уезжаю сегодня.
Сказала и торжествующе посмотрела на Ильинского, на лице которого застыла полуулыбка, могущая означать что угодно.
В глубине души Лия, конечно, надеялась, что он сейчас упадет на колени и попросит её остаться, но, видимо, это случается только в романах. В жизни такому нет места.
«Да и зачем ему ради меня вставать на колени, унижаться? — подумала Лия. — У него теперь есть Лиза».
Покладистая и сговорчивая Лиза, которая за возможность спать до обеда сделает всё, что угодно. Лию передёрнуло.
— И на чем это ты уезжаешь? — спросил, наконец, Ильинский, продолжая улыбаться.
— С Малиновским и дядей Витей на лодке, — легко ответила Лия, широко шагая по тропинке в лабораторию и неся в руках мешочки с птицами.
— И когда ты вернёшься? — поинтересовался Ильинский, идя сзади. Лия слышала его дыхание и тяжёлую поступь.
Казалось ещё чуть-чуть, и она почувствует на плече теплое прикосновение его руки, жар которой пробьётся даже через свитер и бушлат.
— Никогда, — коротко и просто, словно уронила в воду камень, ответила Лия.
С замиранием сердца она ожидала ответа, которого не последовало.
«Вот, — мстительно подумала Лия, — наконец и я причинила ему боль».
И тут же ядовитой змеёй в сознание заползла мысль — Вадим Борисович не ответил, не потому что расстроился, а потому что ему просто-напросто всё равно.
И от этой мысли стало тоскливо и грустно.
Ей хотелось уехать. Просто уехать и забыть всё произошедшее, как страшный сон, отголоски которого будут преследовать её до конца жизни или до того момента, когда воспоминания потускнеют, а лицо Ильинского заволочёт пеленой тумана прошлого, и помнить она о нём будет только хорошее.
Лия никогда не предполагала, что будет покидать «Тайгу» с таким чувством. Родной стационар был отравлен. А лес вокруг, домики, сети — всё буквально пропиталось ядом предательства и потери. Оставаться здесь дальше явно не имело смысла.
Ильинский продолжал молчать, даже когда они вошли в лабораторию, и Лия, расположившись за рабочим столом, подала ему мешочек с птицами. Она держала ткань самыми кончиками пальцев, понимая, что если почувствует прикосновения Вадима Борисовича, то просто не выдержит. Эти прикосновения, которые до злосчастного приезда Дружинина длились так долго и говорили так много, были единственным, что ещё пока осталось нетронутым — после ночи в новом домике Ильинский ни разу не касался её.
«Да, — подумала Лия, глядя на то, как ловкие пальцы Вадима Борисовича развязывают тесёмки, — это у меня пока ещё есть».