— Почему так много трупов? — неожиданно произнёс Ильинский, извлекая из мешочка мёртвую горихвостку — яркий рыжий хвост птицы растрепался и был покрыт росой. — Кто вчера ходил на последний обход? — Лия не поворачивалась к нему, но чувствовала, что смотрит Ильинский точно не на птицу.
— Должна была идти Лиза, — как можно более небрежно ответила Лия. — А вот ходила она или нет — я не знаю.
— Так Лиза же вечерами работает в лаборатории с хромосомами землероек, — возразил Ильинский, откладывая горихвостку и доставая живую взъерошенную синицу — мёртвые могут подождать. — Так что должна была идти ты.
Птица с коротким писком соскользнула в конус для взвешивания.
— Меня никто ни о чём не просил, — бросила Лия, скосив глаза на весы и записав данные в журнал. — Да и вообще — деятельности в лаборатории я уже дня четыре не вижу. Там в «аквариуме» сидит один-единственный несчастный крысёнок, о котором все забыли.
Мёртвые подождут.
— Лиза вчера работала, — возразил Ильинский, раскрывая ладонь и выпуская синицу. — Она смотрела в микроскоп.
Это оправдание прозвучало настолько жалко и по-детски, что Лия преисполнилось презрения и какого-то неопределённого снисхождения. Она гордо вздернула голову и буркнула:
— Великое дело.
На это Ильинский ничего не ответил — лишь взял со стола следующий мешочек, а когда наклонился над Лией, чтобы проверить какую-то запись, она почувствовала лёгкий, но отчётливо уловимый запах спирта. Кажется, в эту ночь Вадим Борисович снова пил. Вероятно, чуть-чуть — но выглядел он неожиданно уставшим, как будто вовсе не спал.
Лия хотела было зацепиться за это обстоятельство, докопаться до истины, однако, вовремя вспомнила, что вечером это уже будет не её проблема.
«Какая мне разница, собственно говоря?»
И, запретив себе думать об Ильинском, Лия отправилась собирать вещи — она хотела быть готовой уехать сразу, как только приплывёт со своей пасеки Корнев.
* * *
— Покидаешь нас? — деловито спросил Андрей, развалившись на нарах в комнате Лии и наблюдая за тем, как она собирает вещи. Эдик примостился тут же — на краешке кровати. — Мы же с голоду умрём. А кто будет поднимать нас по утрам и говорить, что надо работать? — он улыбнулся, желая подбодрить её, за что Лия была ему благодарна.
— Вы можете уехать следующим рейсом, — заметила она. — Четыре дня уж потерпите.
— Это терпеть невозможно, — заметил Эдик. — Вчера Ильинский ругался, что землеройка сидит себе, и никто ничего с ней не делает.
— На Лизоньку бы лучше поругался — для разнообразия, — бросила Лия, начиная сворачивать спальный мешок. — А то ведь она спит до обеда — непорядок.