Верон скорчил недовольную гримасу. Он вдруг узнал об Анне больше, чем даже родители и был полон решимости.
— Взрослые не поверят, но я же верю, — мальчик шмыгнул носом. — И я хочу, чтобы он больше никогда не поднимался наверх.
Девочка скептически глянула на выискавшегося спасителя:
— Ну и как ты собираешься это сделать?
Верон напряженно думал. Он понимал, что бороться с жутью под землей невозможно. Пытался припомнить, что способно остановить увядание и не находил средства.
— Не знаю, — признался честно. — Он всегда к тебе ходит? Что он от тебя хочет?
— Не знаю, — вздохнула искренне Анна. — Просто приходит и все. Каждую ночь.
Она еще раз вздохнула, припоминая подробности произошедшего ночью, хотя очень не хотелось делать этого.
— Елка не сгнила, — пробормотала вдруг девочка. — Странно.
Она настолько привыкла, что вокруг наутро разложение и тлен, что сейчас даже воспряла духом. Действительно странно.
— А обычно все сгнивает? И увядает… — мальчик подошел и опустился на колени, не задумываясь, что испачкается снегом. — Ты не должна ему сдаваться. Если ты сдашься, то будешь и не мертвой, и не живой…
Верон оглянулся на пруд и вздрогнул, а потом указал Анне на темную трещину, ползущую по белому льду. Никто словно ее не замечал.
У девочки перехватило дух, она вскочила с места и помчалась к пруду, размахивая руками.
— Все на берег! На берег! Там трещина!
Но сквозь шум катающихся с горки никто не слышал. Смех и крики заглушали зов, и даже махание руками не помогало. Верон тоже бросился к кромке озера и кубарем покатился вниз. Он привлекал внимание родителей Учинни и своих, и те заметили суету на берегу и даже помчались, рассекая лед, когда тот окончательно треснул.
Все происходило как в дурном сне — трещина все постепенно увеличивалась, по озеру и берегу судорожно с криками метались люди, но замершая Анна не слышала этого. Она будто оглохла — звуки доносились как через подушку, а движения людей казались медленными, неуклюжими, неживыми.
И когда лед под взрослыми проломился, девочка только и смогла выговорить:
— Нет…
Короткий кивок головой, и вот Верон уже обнял Учини, и та зарыдала в его плечо. Она боялась. Она понятия не имела, что будет дальше. И боялась будущего, как никогда.
Конечно, праздник был свернут. Конечно, слуги пытались вытащить тела, а нянюшка мерила шагами вечером гостиную, где сидели двое детей, притихшие, как мыши. Потом явился поверенные по делам из города. И взрослые что-то обсуждали в кабинете.
Лусиана же, видя, как нуждаются ребятишки в отдыхе, отвела их наверх и заставила выпить по стакану молока, а потом устроила на диванах в своей комнате, чтобы не оставлять ночью и растопила пожарче камин.